головы.
— Я тоже скучал. Не смотри на меня, Принцесса.
— Почему?
Громов поглаживает по голове дочь и оставляет ее вопрос без ответа. Он обращается к наемникам и приказывает принести три ширмы из лечебницы. Со всех сторон лидер скроет свою постель от глаз Аришки. Громов не хочет, чтобы кто-то видел его ослабленным.
Мы с дочерью заходим в комнату первыми. Я снова укладываю Арину. Рассказываю коротенькую сказку про королеву Матильду и ее волшебное бриллиантовое кольцо. Наблюдаю, как заносят ширмы. Дочка тоже смотрит, но моргает медленно. Дремлет.
Когда все оказывается на своих местах, и нет посторонних, дверь в комнату открывается. Я поднимаюсь с кровати Арины и вижу, как устало плетется Громов. Только здесь он может, наконец, выдохнуть и расслабиться. Сбросить с себя железную маску предводителя.
— Сейчас… я помогу тебе снять рубашку. — Шепчу и кидаюсь к мужчине.
— Я сам.
— Ну как же сам? Тебе ведь плохо, да? Давай принесу антибиотики? Обезболивающее?
— Ты, наверное, и без печени меня оставить хочешь? Пил уже. Заканчивай с суетой, Фортуна.
Громов снимает рубашку, небрежно вешает на ширму. А прямо за ней моя постель. Дочка не знает нашу общую тайну с Артёмом, и ей было бы странно увидеть свою мать на одном ложе с «другом». Но я не спешу отдыхать и усаживаюсь на край постели Громова. Да и возможен ли отдых?
— Тебе нужно в больницу, Артём. Что с нами будет, если ты не переживешь эту ночь?
— За стенами меня пришьют гораздо быстрее, чем ты сможешь об этом подумать.
Громов хмурится и кашляет. Я дотрагиваюсь его лба — огненный.
Мне приходится покинуть его, чтобы взять чашу и наполнить ее холодной водой. Взять полотенце и попытаться сбить температуру.
Я выхожу в коридор и прислушиваюсь. Сложно объяснить, но мне кажется, тучи над проклятым особняком сгущаются. Мрачно совсем. Тревожно. Я медленно крадусь в кухню. Где-то в глубине слышны тихие шепоты нескольких людей. Этой ночью никто не сомкнет глаз, кроме Арины.
Почти везде погашен свет ламп, хотя всегда даже в сумерках горело полное освещение. Кто-то вздумал пойти на самоуправство? Я раздраженно щелкаю выключателями и прибавляю шаг. Чем ближе двигаюсь к кухне, тем сильнее ненавижу всех вокруг. Спускаюсь на первый этаж и останавливаюсь в гостиной.
— Что замолчали? Продолжайте, или я вам помешала?!
— Сергеевна, прекращай панику.
— А я разве паникую, Замут? Нет, мне просто интересен ваш разговор.
— Не бабское дело.
Я щурюсь и перевожу взгляд на Касыма. Он понимает меня без слов и поднимается с дивана. Следует за мной в кухню. Наемник помогает мне быстро найти нужные предметы среди огромного количества шкафов и полок.
— Как Гром?
— Хорошо, — вру. — Он идет на поправку, думаю, через пару дней все пройдет.
Я не смотрю Касыму в глаза и намеренно разглядываю прозрачную струю из крана. Сливаю воду до состояния ледяной. Задумываюсь.
Касым становится за моей спиной так, что задевает мои бедра своими. Он тянется через меня, чтобы закрыть вентиль. Он выдыхает мне на ухо. Я чувствую на себе интерес Касыма. Неподдельный. Завязанный на остром риске.
— Вероничка…
Я подпрыгиваю от напряжения и мягкого шепота. Дергаюсь.
— Что?!
— Добавьте в воду немного уксуса. Так вы сможете легко сбить жар. Все настолько плохо?
Сейчас разревусь. Мне хочется орать и крушить все, что попадется под руку. Теперь не только Громов больше всего на свете желает приструнить Айхана. Гада ползучего. Я понятия не имею даже, как выглядит Якут, но уже испытываю к нему ненависть. Да чтоб он первым сдох!
Изловчаюсь и разворачиваюсь лицом к наемнику. Хотя лучше бы не разворачивалась. Так близко мы еще никогда не были. Это критическое расстояние, и мое личное пространство захвачено полностью. Я сгибаю колено, чтобы немного отстранить от себя Касыма, а получается коряво. Чашечка застревает аккурат между ног наемника. Это пошло.
Нет. Касым не пристает ко мне и не лапает. Просчитывает каждое действие. Невербальными жестами он уже показал свою позицию так, что только идиотка не поняла бы. А я ей, собственно, и притворяюсь. Но Касым, похоже, считает, что не притворяюсь.
— Где уксус?
Просачиваюсь между наемником и кухонной тумбой к противоположной стене. Беспорядочно распахиваю шкафчики и повторяю вопрос. Оборачиваюсь и смотрю на Касыма. Мужчина дотрагивается тыльной стороной ладони до кончика своего носа и щеки. Он нервничает, как и я. Поправляет и так аккуратную стрижку.
— Касым, ты должен мне рассказать, о чем был разговор в наше отсутствие.
Наемник делает шаг ко мне и заставляет опять напрягаться.
— Не бойтесь. Вот, держите. — Он достает из нагрудного кармана пиджака маленький диктофон и отдает мне. — Тут все. За это меня убьют, но знаете… Ради вас и умереть не жалко.
Охаю. Чуть не роняю бутылочку с уксусом.
— Прекрати. Это останется тайной.
— Можете доложить Грому — плевать. Вы мне нравитесь, Вероника. Очень. Но я всего лишь наемник без права на любовь и будущее. Я, как и все, ходячая машина для выполнения приказов, а Гром здесь лидер. Такая женщина, как вы, никогда не обратит на меня внимания. Оно и не надо. Мне достаточно того, что вы рядом.
Пошатываюсь. Я никогда не считала себя расхитительницей сердец и роковой женщиной. Разве что Угонщицей сердца Громова и то лишь с недавних пор.
Пошатываюсь сильнее, и с ног до головы меня окатывает волной лихорадки. В мгновенье мой мир рушится. И мир Касыма. Мы слышим голос. Четкий. Хорошо поставленный. Он звучит громко и ясно…слава богу это не Громов…
— Перестань вкручивать ей хуй в уши!
Испугавшись за Касыма, вскрикиваю:
— Замут? Это не то, что ты подумал!
Не знаю, что хуже. Наверное, лучше бы здесь появился Громов, а не другой наемник.
Касым отстраняясь, просит меня уйти. Настойчиво. Они сами разберутся. Замут сверлит глазами. Черными-черными. Наемник зол как никогда, но, сжав пасть, молчит. Ни слова не проронив больше. Беспардонный Замут обязательно расскажет все Громову еще и приукрасит. Мало того что явился без стука, так еще и подслушивал.
Забираю чашу с уксусом и полотенце.
Касым все уладит. Это его долг.
Теперь серой тенью ощущаю себя я. Суетливо огибаю наемников, выхожу вон из кухни. Поднимаюсь обратно в комнату и у порога оставляю чашу. Захожу в кабинет Громова, запираюсь, достаю диктофон и убавляю громкость.
На записи помехи и дыхание. А еще шорох одежды. Поначалу наемники обсуждают Якута и добычу алмазов на рудниках. Проблемы с транспортировкой и как выгоднее перевозить контрабанду.
Среди множества голосов я узнаю голос Замута: «Грома прострелили. Органы не задеты, но
