глазах, а затем погасло. Она посмотрела на Элиаса, слегка приподняв бровь, которая не тронула ее гладкий лоб. Она не пожала мне руку, и, наконец, я опустила ее.
— Это та девушка, о которой ты мне рассказывал.
Элиас почти вздрогнул, затем кивнул.
Кэролайн пронзила меня взглядом на расстоянии тысячи ярдов, переводя взгляд с моих мокрых от пота волос, собранных в небрежный хвост, на изгибы моего тела, обтянутого облегающим спандексом. Она заставила меня почувствовать себя техасской белой дрянью, которой я не была уже несколько месяцев.
— Бьянка Бельканте, — наконец подтвердила она.
— Да, мэм.
По ее губам пробежала дрожь, но я не могла понять, была ли это улыбка или что-то более злое.
— Пожалуйста, не называй меня «мэм». Вряд ли я настолько древняя, чтобы заслужить такого обращения, не так ли?
Я тут же покачала головой.
— Нет, вовсе нет.
На ее лице промелькнуло подобие улыбки, слегка презрительной, как у Тирнана, когда он притворялся любезным.
— Элиас сказал мне, что ты остановилась у МакТирнанов.
— Да, они были достаточно добры, чтобы приютить нас с братом после смерти нашей матери, — объяснила я, стирая скатившуюся по моему виску холодную бисеринку пота.
Элиас взял меня за другую руку, его большой палец коснулся моего запястья, как бы успокаивая. Меня удивило, что это сработало.
— У тебя акцент, — сказала она, но это был вопрос без знака вопроса.
— Техасский, — объяснила я, радуясь, что он не сильный, потому что голос самой Кэролайн был четким и чистым, настоящая американка голубых кровей.
— Эй, она хорошо зажила, — перебил меня Элиас, и его большой палец коснулся края моей татуировки голубя. — Тебе идет.
Кэролайн проследила за его взглядом, и ее ноздри раздулись. Я беспокоилась, что ей не понравилось, что ее племянник ошивается рядом с бедной сиротой из захолустья, но, когда она снова посмотрела на меня, на ее лице была легкая улыбка.
— Сирота, бедняжка. Мы должны пригласить тебя на чай как-нибудь в ближайшее время. Возможно, я смогу помочь тебе акклиматизироваться в новом окружении, — великодушно предложила Кэролайн.
Элиас вздрогнул, нахмурив брови и уставившись на свою тетю, но я просияла ей в ответ. Мысль о том, чтобы провести с ней время, была чем-то похожа на возможность провести время с моим отцом. Я хотела научиться быть такой же грациозной и элегантной, как Кэролайн, женщина, которую уважал и любил мой отец. Она обладала классом и утонченностью, острым умом, которого не хватало Аиде, и я стремилась впитать это любым способом.
— Я бы с удовольствием, — честно сказала я.
Элиас подошел ближе.
— Бьянка, я…
— Я проверю свой календарь. Элиас, почему бы тебе не вернуться в машину? Если задержимся, мы опоздаем на ужин, а нам так много нужно обсудить.
Элиас поморщился, но не отошел от меня, пока Кэролайн доставала телефон из сумочки Шанель.
— Я думала, ты не общаешься с Кэролайн и ее детьми, — пробормотала я себе под нос.
— Не по своей воле, — согласился он, сжав мою руку в своей. — Но Кэролайн считает, что все в семье должны перед ней отчитываться, а я делал некоторые вещи, с которыми она… не согласна.
— Например, общался с бедными сиротами?
Его смех был резким и пустым.
— Это меньшее из всего, поверь мне. Не беспокойся обо мне. Беспокойся о том, почему она заинтересовалась тобой.
— Элиас, машина, — перебила Кэролайн, выгнув идеальную бровь.
Она смотрела на него не мигая, пока Элиас неохотно не отпустил мою руку, предварительно сжав еще раз. Когда он неуклюже захлопнул за собой дверь машины, Кэролайн подошла ближе и достала из своей стеганой сумочки визитную карточку. Она была напечатана на толстом дорогом картоне, который наверняка стоил больше, чем месячный прожиточный минимум Аиды, Брэндо и меня вместе взятых.
— На следующей неделе у меня будет мероприятие, из-за которого я буду очень занята, — объяснила Кэролайн, протянув мне визитку и закрывая застежку на своей сумке. — После следующих выходных мое расписание станет свободнее. Я буду рада пригласить тебя на чай, поговорить о твоих планах на будущее.
— Вау, — сказала я, не успев сдержать порыв и сильно покраснев от своей неуклюжести. — Это невероятно любезно с Вашей стороны.
Ее улыбка была легкой, но красивой.
— Да, что угодно для… друга семьи.
Не говоря больше ни слова, она отпрянула и обошла машину с другой стороны. Вышел водитель, чтобы открыть ей дверь, а затем бросил на меня извиняющийся взгляд.
— Извини, что ударил тебя, — пробормотал он.
— Извините, что врезалась в Вашу машину, — съязвила я, соскользнув с капота и слегка похлопав по нему. — Эта штука определенно стоит больше, чем я.
Он скорчил мне забавную рожицу.
— Если Кэролайн Константин так просто уделила тебе время, я бы не стал преуменьшать твою ценность. По крайней мере, для нее.
Прежде чем я успела поставить под сомнение его странное заявление, он вернулся на водительское сиденье и уехал, погнав машину через ворота и вверх по извилистому холму к роскошному особняку на берегу океана.
Я, моргая, смотрела на комплекс Константин, место, которое купил и превратил в свой дворец мой отец, на дом, пропитанный его историей и воспоминаниями. Я жаждала войти внутрь, прикоснуться к стенам и постоять на тех же местах, где когда-то стоял он.
Вместо этого я сжала в руке карточку Кэролайн, вставила в уши выпавшие наушники и медленно побрела обратно в мрачные, неспокойные залы Лайон-Корта.
ГЛАВА 12
БЬЯНКА
Быстро стемнело.
В Нью-Йорке было начало ноября, ночи становились длиннее, к половине шестого вечера темнота опускалась, как саван. Улицы Бишопс-Лэндинга были усеяны старомодными железными фонарными столбами, но они мало помогали сориентироваться. Все кварталы выглядели одинаково: большие дома, спрятанные за огромными заборами, словно богачи боялись, что внешний мир нарушит их очаровательную жизнь.
Я заблудилась.
Ужасно.
Мой телефон разрядился сразу после аварии в комплексе Константин, поэтому я не могла позвонить в Лайон-Корт и узнать дорогу. Вместо этого я бродила в надежде наткнуться на кого-нибудь, кто мог бы указать мне дорогу, но, похоже, после наступления темноты весь город вымирал. С океана дул холодный ветер, солоноватый и густой. Я дрожала в своей скудной тренировочной одежде, не в силах бежать, чтобы согреться, потому что мне было слишком больно.
Я уже собиралась сдаться и позвонить в какую-нибудь из расположенных вдоль улицы калиток, чтобы спросить дорогу, или воспользоваться телефоном, но тут волосы на моей шее встали дыбом. По спине, словно иглы, пробежало чувство тревоги, пронзив прямо до костей.
Медленно повернув голову, я посмотрела
