ты. — Самая большая ошибка на свете.
— Еще больше, — добавила Крис.
— Да, — ты опять кивнул. — Намного больше. Такая огромная, как весь мир, и солнце, и луна, и все звезды вместе.
— Вы могли бы закрывать ваш рот? — сказал Мих все с тем же холодным взглядом. — Теперь вы говорите «прости», так? Теперь вы будете сказать, о, как это жаль, о, прости, нам не надо делать такое. Теперь вы стали ко мне приползать и говорить, мы делали ошибка?
— Да, — шепотом сказала Крис.
Ты опять кивнул, как будто ничего другого не умел.
— Это была ошибка, — сказал ты. — Ужасная ошибка.
Но Мих вдруг подскочил с камня и посмотрел на вас с жуткой злостью:
— Почему вы два говорить мне все, что и так знаю? — заорал он. — Почему вся время повторяете вы словами?
Ты промолчал. Крис тоже.
— Если вам есть сказать только, что я знаю, то тогда закрывайте ваш рот!
— Да, но, Мих… — попыталась Крис. Она опять заплакала.
— ЗАМОЛЧИ!
— Мы только хотели…
Но ты не сказал, чего вы хотели, потому что он опять отвернулся. Он отвернулся и помчался прочь от тебя и от Крис, как олень, оторвавшийся от стада.
— Мих! — закричал ты. — Подожди!
Но он не реагировал и убегал от вас все дальше. Рядом с тобой всхлипывала Крис. Мих становился все меньше. А ты оказался никудышным другом.
Ты оказался самым слабым, и глупым, и никчемным другом на свете. Нет, не из тех, что есть, а из тех, что когда-то у кого-то были. Ты тряпка и тупица, и тебе нельзя доверять, и еще, конечно, идиот и придурок. Ты хотел, ты больше всего на свете хотел, чтобы все было не так и чтобы вы сейчас — да, именно сейчас! — договорились, что забудете эту ссору, неважно как, но вы это сделаете как можно скорее и пообещаете, что навсегда-навсегда-навсегда будете вместе.
— У нас есть дом! — крикнул ты вслед Миху.
Он не остановился.
— Белый дом с синими ставнями! А по ночам мы будем на крыше смотреть на звезды!
Но Мих все еще бежал. Или он все-таки притормозил?
— В нашем доме спальня с самой огромной в мире кроватью! — крикнул ты. — И длинный деревянный стол, на котором каждое утро будет самый вкусный завтрак.
Мих остановился. А ты продолжал:
— И мы все работаем там, где нам нравится, и у нас не очень много денег, но нам их и не надо! — Ты кричал и одновременно шел к Миху. — А когда мы не работаем, у нас куча разных интересных дел, а когда у нас отпуск, мы целыми днями плаваем в море! — Ты подходил все ближе, ты почти догнал его. Тебе не нужно было больше кричать. — И мы втроем, — сказал ты. — Мы всегда втроем, даже когда кого-то из нас нет рядом. Потому что знаешь, что самое главное, Мих? — Теперь ты мог посмотреть ему в глаза. — Что двое других знают: третий непременно вернется в наш дом.
Он плакал. Или нет, это ты плакал. Или вы оба плакали. Да, так это и было. Но вам было плевать, как вы выглядите, как будто это самое обычное дело — просто два парня где-то в Греции отправились в горы поплакать.
— Мих? Яки? — К вам подошла Крис. И теперь в горах плакали уже трое. — У нас теперь все хорошо? — спросила она.
Мих улыбнулся сквозь слезы:
— Чокнутые вы. — И это прозвучало так нежно. — Вы оба чокнутые. Но немножко это, наверное, и тоже что мой вина.
— Нет, — сказала Крис.
— Да, — уверенно кивнул Мих. — Я сказал — немножко, ага? А теперь вы два говорите еще раз мне, что вы никогда так больше делать, и тогда все опять окей. Это так я хочу.
Крис засмеялась. Она бросилась к Миху и поцеловала его.
— Я тоже, — сказала она.
И ты тоже это сказал.
RE: FW: Письмецо от мамы
Якоб Зервакис<[email protected]>
Кому: Мама
Привет, мам!
Завтра в пять я буду в аэропорту в Амстердаме. Папа сказал, ты меня встретишь. Если хочешь, можешь взять с собой Кейса. Папа собирался отвезти меня в аэропорт, но я поеду с родителями Крис (это та девочка, я тебе говорил), им все равно надо на машине на паром. Удачно совпало, правда?
Прости, что я давно ничего не писал, но у меня тут была куча дел. Я тебе, может, еще расскажу.
До завтра, мама.
Целую, Якоб
Р. S. И я тоже ужасно хочу тебя увидеть.
— Ребята, залезайте в машину! — велел папа Крис. — Якоб, самолет тебя ждать не будет.
Машина стояла на обочине в переулке у ресторана. Янис уложил в багажник твои чемодан и рюкзак. Мама Крис и Герти обменялись адресами, а папа Крис опять посмотрел на часы.
— Ну вот, — сказала Крис.
Вы втроем стояли рядом. Ты понятия не имел, как нужно прощаться.
— Да, — сказал Мих. Он тоже не знал.
Никто из вас не знал.
— Мы чего-то еще ждем? — умаляюще спросил папа Крис.
Ты стоял напротив Миха. Сначала ты хотел подать ему руку, но у вас получились какие-то неловкие обнимашки и поцелуи в обе щеки. Очень по-гречески.
— Ну, пока, — сказал ты.
— Пока, — сказал Мих.
— Я вернусь зимой, на Рождество.
— Договорились, — сказал он. — И еще, Яки…
— Мих?
— Ты знаешь, ты мне мой лучший друг?
— А ты мой.
— И ты знаешь, так будет всегда остаться, — сказал Мих. — И когда ты скоро далеко отсюда.
— Окей.
— Честно, правда.
Ты на секунду подумал, каково это — дружба через моря и горы, но Мих сказал это так, что ты поверил, — что бы ни случилось, так оно и будет.
Твой друг полез в карман:
— У меня что-то есть. — Он достал подарок и положил тебе на ладонь.
— Комболои?
— Я сам делал, — сообщил Мих. — Для тебя.
Ты растерялся и не знал, что сказать. Девять деревянных бусин на черном шнурке — самый прекрасный подарок в твоей жизни.
— Когда ты его сделал? — спросил ты.
Мих пожал плечами:
— Эти дни.
Ты кивнул и улыбнулся:
— Спасибо.
Мих тоже кивнул и улыбнулся, а потом посмотрел на Крис, которая стояла позади вас.
Ты отошел на пару шагов. Папа Крис сказал что-то про велосипедистов и коз на дороге, но ее мама его перебила:
— Дай нашим голубкам попрощаться.
Мих и его девушка молча держались за руки. На глазах у Крис были слезы. Мих вытер ей лицо большими пальцами.
— Не плакать, — сказал он.
— Я не плачу.
Мих улыбнулся. Он поцеловал
