Когда Том подошел к прекрасному мраморному зданию, его кольнуло острое чувство вины. Но он вовсе не предает друзей, убеждал себя Том. У него нет злого умысла — он просто собирает информацию. Дэвид все время был на шаг впереди, но теперь Том сам во всем разберется. Он будет иметь дело с первоисточником, а не с теми обрывочными сведениями, которые сохранились в будущем… Кстати, всякий раз когда фарисеи переходили им дорогу, Том понимал: те не считают Иисуса Богом и, более того, недовольны его поступками и заявлениями. Значит, они знают нечто такое, чего не знает Дэвид. Они должны знать, а возможно, и в состоянии доказать, что Иисус — мошенник.
Том постучался в резную деревянную дверь. Никто не ответил. Он забарабанил громче. Наконец внутри послышался какой-то шум. Бабах! Спустя несколько секунд дверь распахнулась.
— Что? В чем дело? — спросил заспанный Тарсус. — Каждый раз, когда я посылаю Силву на рынок…
— Прости, я разбудил тебя? — спросил Том.
— Да, да… Что тебе… Подожди… я тебя знаю. Я видел тебя вместе с…
— С Иисусом. Да, я путешествую с ним.
— Что? Один из его несносных учеников? Убирайся, или я позову римлян! — кипятился Тарсус.
— Прошу, выслушай меня, — ответил Том. — Думаю, на некоторые вещи мы смотрим одинаково.
Тарсус уставился на Тома:
— Что ты имеешь в виду?
— Я так же не верю его притязаниям, как и ты… Не верю, что Иисус — Бог.
Тарсус поджал губы:
— Объяснись. Чем же ты считаешь чудеса, которые творит он и о которых все говорят?
— Ловкость рук, обман; некоторые называют это магией, — ответил Том, как будто тут не было ничего особенного.
— Магия! Черные искусства! Ты хочешь сказать мне, что ты, ученик этого человека, считаешь его одержимым демонами? — сердито говорил Тарсус.
Том не очень понимал, как Тарсус перескочил от обычной магии к одержимости. Эти примитивные люди не имеют ни малейшего представления о том, что фокусы — это больше наука, чем магия. Но если здесь «магию» фокусников называют одержимостью демонами, — пусть будет так.
— Да, — подтвердил Том.
Ухмылка Тарсуса продемонстрировала все его зубы:
— Ну конечно… Может, ты повторишь это перед моими собратьями?
— Я готов, — сказал Том.
— Входи, входи… Дай мне только одеться, и я отведу тебя к ним, — засуетился Тарсус.
Том вошел в дом и закрыл за собой дверь.
Тому удалось вернуться обратно, никого не разбудив. Он узнал много, но недостаточно. Он договорился о новой встрече с фарисеями, и все согласились держать переговоры в тайне… Том делал вид, будто ничего особенного не случилось, но почему-то чувствовал себя странно. Как будто каждый встречный за ним следит, каждый видит его насквозь… Возможно, Дэвид прав: он становится параноиком.
Том сидел на каменном полу Колоннады Соломона, длинного ряда колонн в восточной части Иерусалимского Храма. Он пришел в Храм с Дэвидом, Петром, Матфеем, Иудой и Иисусом, но держался в стороне. Сейчас он сидел поодаль, прислонившись к высокой колонне, наслаждаясь видом и размышляя… Всякий раз, когда Том приходил в Храм, его пленяла красота здания. Воистину, их предки были великими строителями. Если Бог есть и ему действительно нужен дом, то именно такой.
Отсюда Том видел внешние стены и колонны Мирского двора язычников, заполненного торговцами, продающими голубей, овец и крупный скот для жертвоприношений, иудейскими пилигримами со всего Израиля и Римской империи, менялами, писцами и фарисеями. Том подсчитал, что весь двор занимал примерно тридцать пять акров земли. Дальше Мирского двора не-иудеям вход был запрещен.
Сразу за Мирским двором начинался Женский двор, окруженный колоннами с изумительной резьбой. В восточной части двора располагались тринадцать сосудов, предназначенных для добровольных пожертвований. Полы покрывали гладкие плитки в два квадратных фута, ведущие к широкой изогнутой лестнице в пятнадцать ступеней. На верху лестницы находилась самая примечательная точка Женского двора — врата Никанора, которые, когда открывались, вели во двор Израиля, куда допускались только мужчины-иудеи. Свет, отражавшийся от гладкой бронзы двадцатифутовых врат, озарял весь двор.
Как ни радовал глаз этот вид, его неотъемлемой частью была грозная примета времени — возвышающаяся неподалеку римская крепость Антония. Ее постоянно патрулировали солдаты, вооруженные копьями, чьи железные доспехи и кроваво-красные военные плащи были видны даже отсюда. Четыре башни крепости, построенной из массивных каменных блоков, легко могли преградить путь вражеской армии. В последние годы она являлась резиденцией Пилата, римского наместника в Иудее. Тома занимала мысль: как люди могут поклоняться Богу или хотя бы просто верить в него рядом с таким грозным проявлением силы Рима? Где же сейчас их Бог?
— Фома, иди к нам, — позвал Иисус.
Чтобы не вызывать подозрений, Том поднялся и подошел к смеющимся друзьям, сидевшим на полу среди белых колонн. Они были поглощены беседой.
— …И это действовало? — спросил Иуда у Матфея.
— Безотказно! — ответил Матфей. — Стоило мне схватиться за пояс, и люди верили, что я на все способен.
— Должно быть, твои карманы были полны денег, — восхищенно сказал Иуда.
— Верно, так и было… Но теперь я живу другой жизнью, — ответил Матфей, немного устыдившись своих рассказов. — Сейчас я… — он вдруг замолчал и перевел взгляд куда-то за спину Иуды, — … уверен — эти люди не желают мешать нам.
— Что? — Иуду сбила с толку резкая смена темы.
Матфей поднялся на ноги и указал на Мирской двор. Быстро растущая толпа направлялась к ним. Петр и Матфей привычно заслонили собой Иисуса, образовав широкую и высокую стену. Люди остановились перед живой баррикадой.
— Скажите, что вам нужно, и побыстрее. Вы прервали мой отдых, — заявил Матфей.
Из толпы донесся крик:
— Мы пришли за Иисусом, одержимым демоном!
Матфей и Петр не могли не улыбнуться.
— Боюсь, вы пришли не туда, — заявил Петр. — Никто здесь не одержим демоном.
Другой человек в толпе, менее уверенный, чем первый, сказал:
— Видишь! Я же говорил — демоны не могут исцелять слепых!
— Мы знаем, вы его ученики, — произнес первый. — Позвольте нам увидеть его собственными глазами. Пусть он сам скажет, что не одержим.
— Я скажу вам правду, — произнес Иисус, выступив вперед. — Я не одержимый.
Почтенного вида человек шагнул навстречу, но путь ему преградила огромная рука Матфея. Мужчина остановился:
— Люди колеблются. Долго ли ты будешь держать нас в неведении? Прошу тебя, если ты Христос, скажи нам прямо.
Том повернулся к Дэвиду и шепнул:
