Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
– А! – Иноземцев расплылся в улыбке, подошел кошачьей походкой к возлюбленной и ласково ее обнял. – Ты, ты хозяйка этой красоты! Дарю! Живи и радуйся! – торжественно провозгласил Иноземцев и эффектно повел широко руками в обе стороны.
– Как – я? – опешила Фаина. – К чему мне? Мне довольно любого угла подле тебя, хоть в темном чулане! Зачем это все?
– Ох-ох-ох! – Иноземцев покачал головой. – Какими иногда странными бывают женщины. Одним подавай дорогие подарки, а им все мало, другие, наоборот, бери – не хочу! Тебе не понравилась квартира, так и скажи, подыщем другую!
– Соломон, зачем мне квартира? На тот случай, когда является Раиса Федоровна? Так она уже есть много лет, снимаешь одну и ту же. Чего еще надобно? – Фаина озиралась с растущим недоумением и подозрением. Темное предчувствие беды, с которым она жила в последние месяцы стало особенно острым, осязаемым.
– Вот-вот, именно что! Мне претит, что для тебя, моего дорогого друга, есть какая-то съемная квартира, чтобы укрыться от неприятных событий. Присядь, моя дорогая, – голос его зазвучал чарующе мягко. Она опять вздрогнула. Так он говорил очень редко, в минуты особенной важности или трепетности.
У Фаины зашлось сердце. Она присела на краешек роскошного плюшевого дивана, не зная, что и предполагать.
– Позволь мне, Фаинушка, любимая, сделать тебе этот подарок! Ей-богу, ты достойна самых роскошных подарков. Ты – подлинное чудо в моей жизни, и я ценю все то, что ты сделала для нашей любви и для меня.
– Постой, постой, Соломон Евсеевич, – она перебила его, – отчего ты говоришь так странно, словно… словно хоронишь… словно всему конец…
Голос Перфильевой предательски задрожал.
– Фаина, погоди расстраиваться! – Иноземцев взял ее за руку и приложил к своей груди. – Я в долгу перед тобой! Ты все сложила на алтарь нашей любви. Я не могу быть неблагодарным! Жизнь проходит, и иногда совсем не так, как ты замышляешь. Ничего не поделаешь. Моя бесценная, ничего не поделаешь с тем пренеприятным обстоятельством, что процветание моего издательства, дела всей моей жизни, целиком и полностью, как и в далекие годы, теперь снова зависит от благодеяния моей супруги, Раисы Федоровны. Ты же сама знаешь, что дела наши очень плохи. Тиражи упали, читатель нас покидает. Крупенин, на которого я уповал, обманул меня в моих ожиданиях. Юлия пишет мало и плохо! Так-то!
Соломон Евсеевич тихонько положил руку Фаины на свое колено, лицо же его приняло сокрушенное и расстроенное выражение. Фаина пыталась сосредоточиться, но плохо понимала, о чем толкует возлюбленный. Нет, то, что дела издательства катятся под откос, она уже знала давно. Все, о чем сокрушался Иноземцев, было ей известно, однако что-то было еще, иное, чего она не могла уловить, но тонко чувствовала. Что-то во взгляде, в зрачках, неуловимое движение глаз, тембр голоса, все это… лживое! Да, да, именно ложь проскользнула неуловимым шлейфом. Но где, в чем? Ведь все сказанное – правда!
– К тому же, я думаю, ты и сама обратила внимание, что в последнее время наша досточтимая супруга в силу прибывающих годов и убывающей привлекательности стала наезжать домой из своих вояжей все чаще и визиты сии стали все продолжительней. Толпа воздыхателей поредела, должно быть. К тому же с рождением внуков в ней проснулось пещерное, инстинктивное чувство рода. Она вдруг пожелала почувствовать себя бабушкой. Словом, любимая, с унынием я предполагаю, что она вскоре возвратится и более не станет нас покидать. О разводе при сложившихся неблагоприятных обстоятельствах пока вопрос лучше и не подымать… Ох, душа моя, как тяжки мои раздумья… – Иноземцев замотал головой и стал выглядеть еще более печальным.
Фаина задрожала и протянула к нему руку. Он взял ее ладонь и приложил к своему лицу, чувствуя, как ее дрожь проникает и в его тело.
– В последние месяцы меня мучает мысль, что я заел твою жизнь, я неблагодарная старая свинья, у меня впереди только старость, болезни, заботы о внуках, нелюбимая жена, поработившая меня своим тягостным благородством. Я в путах, но я не имею никакого права и дальше тебя держать в них. Ты должна подумать о себе, ты прекрасна, у тебя все еще впереди.
– Что впереди? Что у меня впереди может быть без тебя?! – закричала Фаина.
– Нет, нет, я не могу больше пользоваться твоим благородством! Я принял мучительное решение освободить тебя, выпустить на волю!
Она охнула и теперь уже сама прикрыла ему рот своей белой ладонью.
– Мне не нужна свобода от любви! Я готова умереть ее рабой, твоей рабой! Я Раисе Федоровне в ноги брошусь, пусть оставит меня в доме, хоть прислугой! Я ее ноги буду мыть, но только рядом с тобой! – Фаина попыталась пасть в ноги Иноземцеву, он сморщился от невыносимого страдания.
– Господи, прошу тебя, не надо усугублять наш мучительный разговор экзальтическими, новомодными глупостями! Прошу, не плачь, это невыносимо! Не рви мне сердце! Послушай, послушай, – он поднял ее, прижал к себе и услышал, как бешено колотится ее несчастное сердце. – Ты будешь жить в этой чудной квартирке, я положил деньги на твое имя в банке. Ты ни в чем не будешь нуждаться, я обо всем позабочусь. Я буду приходить сюда, клянусь, каждый день! Но я уверен, что ты очень скоро почувствуешь прелесть нового состояния, безграничное ощущение свободы от прежних, мнимых обязательств, и сама, повторяю, сама предпочтешь устроить жизнь по своему выбору.
– Мнимых обязательств, – слабым эхом отозвалась Фаина. Слезы и белые локоны перепутались на ее прекрасном лице.
Соломон Евсеевич откинул волосы с заплаканного лица Фаины, провел пальцем по ее губам и поцеловал. Она сразу же смиренно затихла и обмякла в его руках.
– Когда мне уходить? – едва прошептали эти губы. – Теперь, завтра?
– Погоди, к чему спешка, у нас еще есть немного времени, – и Иноземцев привычным движением опустил безвольное тело Фаины на подушки дивана…
Эмиль Эмильевич кашлянул и склонился в изящном поклоне. Соломон Евсеевич поднял глаза от бумаг, громоздившихся на бескрайнем столе его издательского кабинета.
– А, господин Перфильев! Отрадно, что за то время, пока мы не виделись, вы не утратили замечательной привычки являться удивительно быстро, будто вас ветер носит! И так же точно и безукоризненно выполнять все поручения! – Соломон Евсеевич благосклонно улыбнулся.
Перфильев правильно истолковал этот знак и осторожно сделал несколько шажков к благодетелю.
– Смею ли полагать, что вы остались довольны выбором квартиры и обстановкой?
– Разумеется, Эмиль Эмильевич, я доволен. Ну кому, как не тебе, это сделать, с твоим-то вкусом! И к тому же, опять же, кто еще может лучше знать предпочтения твоей сестры?
– Фаине понравилось? – осторожно осведомился Эмиль Эмильевич.
– Друг мой, иногда человек не понимает своего счастья. Женщины почему-то особенно часто попадают в категорию непонятливых. Фаина не очень возрадовалась подарку. Поэтому я возлагаю на тебя деликатную и непростую миссию убеждения, что все мои действия относительно ее дальнейшей будущности, пойдут ей только во благо. Хотя на первый взгляд, может, они таковыми и не покажутся.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
