наслаждения, барабаны зарокотали — и танцовщица повторила этот ритм, заставив бубенчики, а вместе с ними и сердца зрителей звенеть в такт ее движениям.
«Теряю голову от любви…» — исполнительница стремительно закружилась, грациозно изгибаясь в талии, и зрители дружно ахнули, потому что многим показалось, будто блики от красных камней на украшениях, превратились в языки пламени, окружив тело танцовщицы алыми сполохами.
«Там, в толпе… он смотрит на меня…» — Анджали, остановилась так резко, что маленькие груди упруго качнулись, вызвав многоголосый стон среди мужчин.
«Он смотрит на меня, он желает меня так же исступленно, как я его!» — танцовщица вдруг метнулась к краю сцены, вцепившись в цветочную гирлянду, как будто увидела своего единственного, возлюбленного сердца, и сейчас готова была броситься к нему в объятия, забыв о состязании.
Даже госпожа Сарасвати — что говорить о мужчинах-богах — привстала с ложа, захваченная порывом.
— Она упадет! — крикнул господин Кама, но Анджали остановилась на самом краю, балансируя на кончиках пальцев.
Одновременно она с силой дернула гирлянду, разрывая ее, и цветы, теряя лепестки, взлетели, как вспугнутые бабочки!.. Словно огонь брызнул алыми языками!..
— Она моя! — заорал кто-то в толпе, и его поддержали десятки других голосов.
Даже гандхарвы из войска богов уже не смогли сдержать обезумевших зрителей, и на помощь поспешили телохранители личной охраны. Господин Читрасена выскочил из шатра, отдавая короткие приказы, и сам наградил крепкой оплеухой слишком быстрого юношу, который сумел обойти стражников и мчался к сцене, разинув в крике рот и вытаращив глаза.
Но музыка уже закончилась, и Анджали, очнувшись от грезы, в которой она летела навстречу любви и счастью, отступила на шаг, другой, напуганная настоящим сражением, что вызвал ее танец.
Она забыла даже поклониться, и с ужасом смотрела на побоище, что развернулось перед ней. Господин Чирасена раздавал уже не оплеухи, а весомые удары кулаками, а гандхарвы-стражники вязали особо буйных и неугомонных веревками, повалив в пыль.
Растерянно оглянувшись на шатер богов, Анджали увидела, как госпожа Сарасвати смотрит прямо на нее, а рядом с богиней — покровительницей искусств, стоит женщина, закутанная в покрывало от пяток до макушки, и что-то шепчет на ухо.
Женщина приподняла покрывало всего на мгновение, но Анджали сразу узнала ее — дайвики Урваши!
Значит, она не покинула Джавохири? Она здесь?.. Но почему прячется?..
Распорядитель праздника схватил Анджали за плечи и поспешил увести со сцены.
Наставница Саходжанья сразу набросила на плечи ученицы тонкую ткань из верблюжьей шерсти, чтобы не остыла слишком быстро, и чтобы впитался пот и не смыл краску.
— Я чуть не охрипла, когда звала тебя! — ругалась она. — Что на тебя нашло⁈ Забыла о поклоне! Стоишь столбом!..
Но Анджали не в силах была говорить, все еще переживая выступление.
Оказавшись в комнате для переодеваний, где лежал разорванный наряд для выступления, она легла прямо на пол, давая отдых спине и ногам.
— Сделай пару глотков, не больше, — наставница налила воды в чашку. — Молодец, все было прекрасно, ты настоящая…
Договорить она не успела, как не успела, потому что дверь распахнулась, и в комнате стало тесно — вошли боги во главе с госпожой Сарасвати, лицо которой не предвещало ничего хорошего.
Взгляд богини упал на лохмотья алой ткани.
— Так и есть, — сказала грозная госпожа, — наряд порван. Снимите с нее покрывало!
Две служанки тут же выскочили вперед и вздернули Анджали на ноги, срывая покрывало.
Господин Кама, красный, как уничтоженная ткань, жадно осматривал Анджали, шаря по ней взглядом.
— Значит, это правда, — продолжала Сарасвати, и голос ее звенел совсем не как серебряные бубенчики, а как медные тарелки. — Как ты осмелилась выйти голая⁈
— Моя благодетельница… — бросилась ей под ноги наставница Сахаджанья, но «благодетельница» метко и сильно пнула ее в плечо, приказывая не вмешиваться.
— Как ты осмелилась⁈ — грозно спросила богиня у Анджали.
— Думаю, не все так страшно, — вмешался господин Кама, украдкой улыбаясь Анджали, — хуже было бы, если бы арангетрам прервали из-за такого коварства, — он указал на порванный костюм.
— Коварства? — богиня смерила его взглядом. — Не слишком ли рьяно ты начал ее защищать? Не сама ли она порвала его, чувствуя, что уступает в мастерстве?
— Я готова была выйти на сцену обнаженной, лишь бы не останавливать арангетрам, — глухо сказала Анджали, и Сахаджанья напрасно делала ей знаки замолчать. — Проиграть боялся тот, кто пошел на такую подлость, — она мотнула головой в сторону красных лохмотьев.
— Ты смеешь мне возражать, дерзкая⁈ Ты даже не смогла позаботиться о своей одежде! Я потребую, чтобы состязание было закончено, и тебя объявили проигравшей!
— Вы не сделаете ничего подобного, рубин моего сердца, — почти пропел господин Кама. — Никто ничего не заметил, поэтому не надо поднимать шум, как тысяча попугаев… Я прикажу принести красную ткань, только и всего.
— Ее уже доставили, — вылезла с поклоном служанка, подавая сложенную алую ткань.
— Вот и замечательно, — подхватил господин Кама, — всё закончилось наилучшим образом, и нам лучше вернуться и насладиться представлением. А танцы сегодня — упоительное зрелище!
— Я прикажу, чтобы допросили всех, кто был во дворце, — пообещал господин Читрасена, не сводя с Анджали тяжелого взгляда. — Эта танцовщица и в самом деле слишком хороша, чтобы отдавать ее людям. Пусть состязание продолжится.
— Мужчины! — передернула плечами богиня.
— Но вы ведь тоже оценили ее мастерство, — продолжал умащивать сладкими речами господин Кама. — Признайте, вы были потрясены не меньше нашего…
Богиня позволила уговорить себя и удалилась, сопровождаемая богом любви и повелителем, и их голоса постепенно затихли где-то в коридорах дворца.
— Ты родилась под счастливой звездой, — прошептала Сахаджанья, когда боги покинули комнату. — Благодарение господину Каме и господину Читрасене, что они заступились за тебя! Куда ты⁈. — она не успела задержать Анджали, которая вдруг бросилась вон.
Поспешив следом, наставница с ужасом поняла, что ее ученица направляется прямиком в комнату соперницы:
— Не делай глупостей!
— Пустите, — процедила сквозь зубы Анджали. — Сейчас я ей все волосы повыдеру! Мало того, что она испортила мой наряд, так еще и донесла судьям!.. Она совсем страх потеряла, эта царевна из навоза!..
Сахаджанья вцепилась в нее, умоляя одуматься, но в Анджали словно вселился сонм демонов — она так рвалась разобраться с соперницей, что не слышала причитаний наставницы, и голоса разума тоже не слышала.
Распахнув двери ударом ноги, она влетела в комнату, где Джавохири — с неприбранными волосами, одетая только в набедренную повязку, разводила киноварь, размешивая ее деревянной палочкой.
При появлении Анджали, Джавохири ахнула и уронила палочку. Кроваво-красные брызги полетели во все стороны, несколько капель попало на живот.
— Что это ты здесь делаешь, обезьяна ты эдакая! — напустилась Джавохири. — Пошла вон, если не хочешь отведать палки! Это моя комната! Вспомни правила!
— Но тебя-то это не останавливало, когда ты забралась в мою комнату! И порвала мой наряд!.. — Анджали бросилась на соперницу, намереваясь вцепиться ей в волосы, но из-за тканевой ширмы стоявшей у стены, вдруг вышла дайвики Урваши. Закутанная в покрывало от макушки до пят, она смотрела с благожелательной улыбкой, и одно это охладило пыл Анджали, жаждущей справедливого возмездия.
— Как она могла повредить твое платье, если стояла рядом с твоей наставницей, пока ты танцевала? — спросила дайвики очень ласково. — Или ты меня захочешь обвинить в этом преступлении?
Взгляд Анджали красноречивее всех слов показал, насколько она верит подобным доводам. Но дайвики продолжала еще слаще:
— Поищи злоумышленника в другом месте… Я бы присмотрелась к поклоннику, к тому огромному гандхарву, что везде ходит за тобой…
Она добилась своего, и Анджали смешалась:
— Коилхарна⁈ — выдохнула она. — Нет! Невозможно!..
— Почему же? — дайвики указала на дверь, Сахаджанья потащила Анджали прочь, а та даже не сопротивлялась. — Ревнивые мужчины способны и не на такое, — пропела старшая апсара им вслед. — Будь осторожнее, дитя, ведь мужчины так коварны. И удачи тебе!
Оказавшись в коридоре, Анджали покачала головой:
— Сын кукушки⁈ Да он бы никогда не осмелился… — но в душу уже закрались сомнения.
Поклонник уже не раз доказывал свою наглость и непочтительность. Кто знает — не решил ли он навредить, чтобы Анджали наверняка осталась в Тринаке, а не переехала в Амравати. А может, это месть? Или он притворялся в угоду кому-то другому, чтобы навредить ей…
— Не думай ни о чем! — прикрикнула на нее Сахаджанья. — Ты теряешь спокойствие, а у тебя еще главный танец впереди!
— Да, вы правы… — Анджали тряхнула головой.
— За танец-молитву не боюсь, — Сахаджанья заговорила спокойнее, — но в танце ног тебе надо показать все,
