Но самое неприятное, что я ни на шаг не приблизилась к тому, чтобы выйти на контакт с Вавиловым. Наоборот, только хуже сделала. Отныне Невзорова приложит все усилия, чтобы мы с ним не пересеклись. Даже случайно.
— И что мне делать, Наташ? — понуро интересуюсь я.
— Не знаю, Лин. Хоть покупай билет и лети в эту чертову Америку!
Ну нет, этот вариант из числа радикальных. На такое у меня духу не хватит.
— Знаешь, а может это и к лучшему, что мне не удается с ним поговорить? — высказываю предположение. — Вдруг судьба оберегает меня от чего-то?
— Почему ты так думаешь? — Наташка хмурится. — Это просто несчастливая случайность…
— Да, я знаю. Но с другой стороны, что изменится, если Александр узнает о ребенке? Думаешь, вернется в Россию? Или заберет меня к себе в Штаты? Отчего-то мне так не кажется, — качаю головой. — Помнится, он сам говорил, что его жизнь принадлежит ему лишь частично. Что у него слишком много обязательств, которые давят.
— Без понятия. Я недостаточно хорошо его знаю, — вздыхаю я. — Мне удалось приоткрыть только завесу тайн его души. А на глубину банально не хватило времени.
Наташка понимающе улыбается и, протянув руки по столу, обхватывает мои ладони.
— Ничего, Лин, прорвемся. Все будет хорошо. Ты можешь рассчитывать не только на родителей, но и меня. Я обязательно буду рядом.
Глава 37
Горячие рабочие будни вновь засасывают меня с головой. С Мадленой Георгиевной мы почти не пересекаемся, и этот факт невообразимо меня радует. Не уверена, что моя нервная система выдержит еще одну эмоциональную встряску. Я после предыдущей не до конца оправилась.
На самом деле в бесконечных отчетах, аналитических таблицах и прочих профессиональных дрязгах я нахожу настоящие спасение. Спасение от навевающих тоску мыслей о крахе своей личной жизни, который, сколько ни пытайся, уже невозможно отрицать.
Ну сами, подумайте. Мне изменил парень, и я болезненно переживала разрыв. А затем мужчина, в объятиях которого я нашла утешение, бесследно исчез с горизонта. И даже ребенок, которого я ношу под сердцем, ничего не изменит. Просто потому, что у меня нет ни единой возможности рассказать его отцу о беременности.
Я буду матерью-одиночкой.
И единственное счастье, которое мне светит в ближайшие годы, — материнское. Вы не подумайте, я не в претензии. Понимаю ведь, что тысячи женщин мечтают зачать ребенка, но не могут. А мне в этом плане повезло. Очень.
Но все же испытать настоящее женское счастье тоже хотелось бы. Любить и быть любимой. Чувствовать рядом твердое мужское плечо. Делить радость и горе напополам с близким человеком. Согласитесь, каждая девушка грезит об этом. И я, само собой, не исключение.
Тяжело вздохнув, закрываю крышку ноутбука и устало потираю глаза. Голова немного побаливает, да и поясница каменная. А все потому, что сегодняшний рабочий день длился аж двенадцать часов. Я выжата как лимон и думаю лишь об одном — о теплой мягкой кровати, на которой можно вытянуть уставшие конечности.
Попрощавшись с коллегами, покидаю офис и неторопливым шагом направляюсь к остановке. Погода на улице прелестная: птички поют, закатное солнце мягко окутывает землю, а в воздухе висит приятный запах зелени. Казалось бы радуйся, ликуй! Но у меня в душе лишь печально саднит и поднывает.
Не хочется признавать, но новость о женитьбе Вавилова ранила меня куда сильнее, чем я могла предположить. Стоило мне об этом узнать, как моя выдержка мигом истончилась. Сделалась зыбкой и хрупкой. И только робкая надежда на то, что сказанное Мадленой — ложь, немного помогала держаться на плаву и не унывать окончательно. Кто знает, как дальше сложится эта жизнь? Может, нам с Вавиловым все же посчастливится увидеться вновь?
Захожу домой и, облачившись в мягкий хлопковый халат, бреду на кухню. Сегодня в меню фаршированные перцы, которые я не поленилась приготовить на досуге. Так что на ближайшие дни сытный ужин мне гарантирован.
Запускаю микроволновку и устремляю задумчивый взгляд в окно, когда в коридоре неожиданно звонит мой мобильник. Выныриваю из размышлений и, вынув из сумки телефон, принимаю вызов:
— Привет, Наташ, — выдаю расслабленно.
Сейчас самое время поболтать о том о сем. Отвлечься от личных переживаний.
— Лина! Ты дома? — взбудораженный голос подруги мигом заставляет напрячься.
Кажется, разговора о том о сем не выйдет.
— Да, а что такое? У тебя все в порядке? — вслед за Наташкой тревожусь я.
— Да-да, все нормально, — как-то сбивчиво отвечает она. — Ты… Ты должна включить телевизор. Четвертый канал. Прямо сейчас.
— Но… Что за срочность?
— Лин, включи, — настаивает Наташа. — Ты сейчас сама все поймешь.
В замешательстве иду в спальню и принимаюсь искать глазами пульт.
— Ты меня пугаешь, — произношу в трубку.
— Ты включила или нет? — нетерпеливо подгоняет подруга.
— Включаю. Пульт куда-то запропастился… А! Вот же он!
Хватаю устройство и нажимаю красную кнопку на нем. Экран телевизора вспыхивает, являя мне кадр из какой-то кулинарной передачи.
— Четвертый канал, — напоминает Наташа. — И трубку не клади.
Да что ж это за таинственность такая? Сейчас умру от любопытства!
Торопливо щелкаю кнопки и наконец нахожу нужный канал. Первые секунды ничего не понимаю. Из транслируемого ясно только то, что идет какой-то новостной репортаж. О чем, для чего — никак не уловлю.
Но когда на экране крупным планом возникает красивое и немного строгое лицо Вавилова, все встает на свои места. Теперь очевидно, что выпуск посвящен его персоне.
Отчаянно напрягаю слух и зрение. С утроенным вниманием впиваюсь в экран, стараясь не пропустить ни одного слова, ни одного кадра. В данный момент речь идет о крупном бизнес-проекте, который затеяла корпорация Вавиловых на юге Бостона. Насколько я могу судить, это какая-то масштабная стройка с привлечением больших иностранных инвестиций.
Пока я пытаюсь вникнуть в детали, закадровый голос сыплет финансовыми терминами, а затем вдруг неожиданной произносит смутно знакомую фамилию — Доберштейн.
«Сотрудничество российского олигарха Александра Вавилова и американского строительного магната Виктора Доберштейна обещает быть плодотворным. Проект совместной работы проходит последний этап согласования, и, судя по заявлениям пресс-центра, перейдет в активную фазу в начале этой осени».
Далее на экране вспыхивают кадры, на которых Вавилов и тот самый Виктор Доберштейн жмут руку седовласому сенатору штата. Затем зрителям показывают, как Александр в элегантном, идеально сидящем костюме прохаживается по месту предполагаемой стройки. Ну а в финале — сцена с какого-то пафосного то ли благотворительного, то ли просто праздничного вечера, где респектабельные и баснословно богатые люди, улыбаясь и неспешно переговариваясь, потягивают дорогущее шампанское.
