Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
Сказав это, он окинул собеседников победоносным взором. На всех лицах читался ужас; одна служанка даже взвизгнула, кажется, впрочем, потому, что ветер вырвал из железного кольца факел и опрокинул его на землю рядом с девушкой.
Напряжение достигло крайней степени, а между тем по лицу Берилла видно было, что он еще не выпустил последней стрелы из колчана.
Служанка, крик которой испугал и других собеседников, пришла в себя. Должно быть, ей очень хотелось услышать еще что-нибудь страшное, потому что она бросила на рассказчика выразительный взгляд, как бы умоляя его продолжать.
Он указал на капли пота, выступившие на ее лбу несмотря на пронизывающий до костей ветер, и сказал:
— Тебя один рассказ об этих вещах бросает в пот. Каменные статуи куда тверже, но и в них есть душа. Они могут приносить нам добро или причинять зло, смотря по тому, благосклонны ли они к нам или враждебны. Всякий, кому случалось с мольбой простирать к ним руки, об этом знает. Есть такая статуя в Альбе. Она изображает Марка Антония, в честь которого воздвиг ее город. И вот этот каменный двойник нашего повелителя знал, что тому угрожает. Да, да, вот послушайте. Дня четыре тому назад один корабельщик сообщил моему господину — я сам слышал этот рассказ — о том, что ему привелось видеть собственными глазами. Статуя Антония в Альбе обливалась потом. Горожане пришли в ужас, толпились около статуи, пытались осушить ее: напрасно! Крупные капли пота струились с нее в течение нескольких дней. Каменная статуя чувствовала, какая участь предстоит живому Марку Антонию. Ужасно было смотреть на это, говорил корабельщик.
Тут рассказчик вздрогнул, как и все слушатели. Послышался резкий звук ударов в медный диск. Спустя секунду все были на ногах и спешили по местам.
Сановники, ожидавшие в зале, тоже засуетились. Все молчали или шептались. При звуках сигнала краска сбежала с лиц, и без того серьезных и озабоченных. Каждый избегал смотреть на другого.
Архибий первый увидел красный сигнал на башне Фароса, возвещавший о прибытии царского корабля. Так рано его не ожидали. Но вот он прошел мимо Фароса в гавань. Это был тот самый адмиральский корабль, на котором старые ласточки до смерти заклевали молодых.
Его мощный корпус лишь слабо покачивался на волнах, хотя они вздымались высоко даже в защищенной гавани. Должно быть, опытный лоцман провел его среди мелей и рифов восточной части рейда, так как он не обогнул, как обычно, Антиродос, а прошел между ним и Лохиадой, направляясь прямо к входу в царскую гавань. Служители поспешили подлить смолы в сковороды, чтобы осветить кораблю путь. Собравшиеся на берегу могли теперь ясно видеть его очертания.
Это был несомненно корабль Антония, а в то же время как будто и не он.
Хранитель печати Зенон, стоявший подле Иры, указал на корабль и сказал вполголоса:
— Точно женщина, которая, оставив родительский дом в пышном свадебном наряде, возвращается горькой вдовицей.
Ира выпрямилась и отвечала резким тоном:
— Нет, точно солнце, окутанное туманом, который скоро рассеется.
— Я от души желаю этого, — подхватил старый царедворец. — Я говорю не о царице, а о корабле. Ты была больна, когда он отплывал, весь разукрашенный цветами, развернув пурпурные паруса. А теперь как он поврежден, как испорчен. Конечно, наше солнце, Клеопатра, скоро обретет свой прежний блеск, но теперь такая непогода, такой холод и сырость…
— Они пройдут, — перебила Ира и плотнее закуталась в плащ.
Резкий звук размыкаемой цепи у входа в гавань заставил ее вздрогнуть. Всем было жутко.
Громадный остов корабля неслышно, точно призрак, приближался к берегу. Казалось, всякая жизнь угасла на нем, точно чума истребила его многочисленный экипаж. Лишь изредка доносились команда капитана и сигнальные свистки рулевого. Несколько фонарей слабо освещали огромную палубу. Яркое освещение привлекло бы внимание александрийцев.
Корабль приблизился к берегу. Ожидающие, затаив дыхание, следили за его приближением, но в ту самую минуту, когда первый канат уже был брошен рабам, стоявшим на берегу, несколько человек в греческой одежде вторглись в толпу сановников.
Они явились с неотложной вестью к регенту Мардиону, который стоял впереди Иры и хранителя печати, мрачно уставившись в землю. Он обдумывал, что сказать царице, которая должна была выйти на берег через несколько минут. Помешать ему в такую минуту едва ли решился бы тот, кому известен был раздражительный характер евнуха. Однако рослый македонянин, на минуту отвлекший внимание присутствующих от корабля своим появлением, решился. Это был начальник городской стражи.
— Одно словечко, господин, — шепнул он регенту, — хоть теперь и неудобное время.
— Очень неудобное, — сердито проворчал евнух.
— Но дело неотложное. Цезарион и Антилл с товарищами напали на женщину. Вычернили лица! Была драка! Цезарион и спутник женщины — знатный член совета — легко ранены. Ликторы подоспели вовремя. Молодые господа задержаны. Сначала они не хотели называть имени…
— Цезарион ранен легко, неопасно? — перебил евнух.
— Неопасно. Олимп сейчас же явился к нему. Разбита голова. Противник свалил его на землю.
— Этот противник — Дион, сын Эвмена, — вмешалась Ира, чуткое ухо которой уловило сообщение начальника стражи. — Женщина — Барина, дочь художника Леонакса.
— Так вы уже знаете об этом? — изумился македонянин.
— Как видишь, — отвечал евнух, переглянувшись с девушкой. — Отправить молодых людей на Лохиаду.
— Во дворец?
— Конечно, — отвечала Ира. — Пусть пока сидят по своим комнатам. Дальше видно будет, что делать.
— После поговорим об этом, — прибавил евнух. Начальник стражи поклонился и ушел.
— Новое несчастье, — вздохнул регент.
— Пустяки, — возразила Ира. — Во всяком случае нужно скрыть это происшествие от царицы, тем более что от нас зависит вырвать с корнем ядовитое дерево, от которого все это исходит.
— Ты, кажется, лучше, чем кто-либо, сумеешь сделать это, — отвечал Мардион, поглядывая на корабль. — Итак, я возлагаю это дело на тебя. Последнее распоряжение, которое я делаю именем царицы.
— Можешь на меня положиться, — отвечала она решительным тоном.
Окинув взором пристань, она заметила Архибия, который стоял в стороне от других, понурив голову. Она хотела сообщить дяде о случившемся, но, сделав шаг к нему, остановилась, решив: «Нет».
Этот друг становился для нее камнем преткновения. В случае необходимости она сумела бы столкнуть его, несмотря на их давнишнюю дружбу с царицей и влияние его сестры Хармионы. Он уже ослабел с возрастом, а Хармиона всегда была слабой.
Ира могла бы обдумать хорошенько свои замыслы, если бы не была так взволнована.
Корабль уже стал на якорь, но прошло немало времени, пока на мостике, перекинутом на берег, явились сначала два пастофора[53]Исиды, несшие кубок Нектанеба[54], взятый в сокровищнице храма богини, затем первый камергер царицы.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 95
