Тайлер нежно, благодарно поцеловал ее.
– Кейт, – только и смог пробормотать он.
– Мне нравится, как ты меня называешь. Меня никто так не зовет. Знаешь, что я чувствую, Тайлер?
– Что твоя жизнь только начинается, да? – спросил он, поглаживая большими пальцами ее щеки. – Что этот рассвет – начало новой жизни, да?
– Да, Тайлер, да! Я хочу… Я хочу…
– Я знаю, чего ты хочешь, я тоже опять этого хочу, – игриво подначил ее Тайлер. – Но сначала, Кейт, я должен тебе кое-что сказать.
– Я тоже. Вчера вечером случилось нечто замечательное.
– Я тоже так думаю, – усмехнулся Тайлер.
– Я не об этом. Вчера Джонас позвал меня в библиотеку и сказал, что должен сообщить мне что-то важное. Сначала он сообщил мне, что ты уезжаешь, а потом…
– Кто поймет этих женщин? – спросил Тайлер с игривым укором. – Сообщение о том, что я уезжаю, ты сочла замечательным?
– Глупый. – Кэтлин поцеловала его и выпрямилась. Взгляд ее стал серьезным. – Даже шутить так не смей. Эта новость чуть не разбила, мне сердце.
Тайлер глубоко вздохнул и решительно произнес:
– Я тоже должен тебе кое-что сказать, Кейт. Это насчет того, зачем я приехал в «Эспаду» и почему не уезжаю.
– Ты ничего не должен объяснять. Ты купил здесь дом. Ты не стал бы этого делать, если бы не планировал остаться в Техасе. И неважно, что говорит Джонас. Я знаю, что ты не тот человек, который испугается его угроз. – Кэтлин облизнула пересохшие губы. – Я не знаю, что произошло между вами, но уверена: ты не убежишь, поджав хвост.
Тайлер сцепил руки за ее спиной.
– Все верно, Кейт. Не убегу. Просто не могу. Мне нужно решить с Джонасом Бэроном один вопрос, и пока этого не сделаю, я не уеду. Милая, я знаю, ты считаешь, что он добр к тебе. Может быть. На свой, эгоистичный манер. Но разве можно думать так после того, как он много раз давал тебе понять, что ты существо низшего порядка только потому, что в тебе не течет проклятая кровь Бэронов?
– Именно об этом я и хотела тебе сказать. Все изменилось.
– Изменилось? – повторил Тайлер. – Но как?
Он уже понял. Еще до того, как Кэтлин ответила, он знал.
– Джонас переменил свое решение. Он оставит «Эспаду» мне.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Четыре дня. Четыре дня прошло с той ночи. Кэтлин знала не только, сколько прошло дней с того момента, как она рассталась с Тайлером, она точно знала, сколько прошло часов и даже минут. И каждую эту минуту Кэтлин думала о нем, хотела его, тосковала по нему.
Теперь, спустя четыре дня, она начала его ненавидеть.
Ее губы дрожали, когда она выводила из конюшни Шарлотту. Это была та самая кобыла, которая чуть не задавила Тайлера, с чего все и началось. Если бы в тот день она не ездила верхом или поехала бы на холмы, а не к дороге! Кэтлин одернула себя – к чему рыдать над пролитым молоком? Прошлого не изменить. А будущее… Ее будущее прекрасно, ведь «Эспада» станет ее.
Кобыла заржала и потрясла головой.
– Спокойно, девочка, – нежно сказала Кэтлин, накладывая седло на спину животного.
Она любила приходить в конюшню ранним утром, когда на траве еще поблескивает роса, солнце уже греет, но еще не печет и все обитатели «Эспады» – люди и звери – пробуждаются для нового дня.
Четыре дня назад она пробудилась и встречала рассвет в объятиях Тайлера…
Кобыла фыркнула и недовольно загарцевала.
– Извини, – пробормотала Кэтлин, ослабляя подпругу.
Перебирать в памяти события той ночи и утра – занятие бессмысленное. Что случилось, то случилось, и теперь все это в прошлом. Чем скорее она перестанет мучиться вопросом, почему Тайлер так поступил с ней, тем лучше.
– Доброе утро, Джонас.
Она подняла голову и увидела Джонаса, присоединившегося к Абелю в загоне для скота. Его улыбка была подозрительно широкой и лучезарной.
Ее отчим вообще очень много улыбается в последнее время, хотя в то воскресное утро, когда она вернулась от Тайлера, ему было не до улыбок.
Она вела машину на автопилоте, поскольку ее мысли были переполнены Тайлером, тело пело от восторга. Мир вокруг казался ей совершенным… пока она не увидела хмурого Джонаса, сидящего на ступенях дома с сигарой, зажатой в зубах.
Кэтлин заглушила двигатель, вылезла из машины и на секунду заколебалась. Затем, сказав себе, что она уже давно взрослая женщина и может провести ночь, где и с кем пожелает, решительно направилась к Джонасу.
– Доброе утро, – поприветствовала она его, намереваясь пройти мимо, но Джонас поднялся и преградил ей дорогу.
– Тебе известно, который час?
– Десять, – любезно ответила Кэтлин, бросив взгляд на наручные часы. – Я обещала Абелю помочь с новым жеребцом, поэтому, если ты извинишь меня…
– По-моему, ты уже имела дело с жеребцом, Кэтлин! Смотри мне в глаза…
Кэтлин почувствовала, что ее щеки заливает румянец, но она смело смотрела Джонасу в глаза.
– Не надо, – мягко попросила она. – Не говори ничего, о чем потом мы оба будем жалеть.
– А я и не собирался ничего говорить, кроме правды. Ты была с Кинкейдом.
– Да, я была с Тайлером. И это не имеет к тебе никакого отношения.
Джонас выплюнул сигару на траву.
– Нет, девочка, это имеет отношение и ко мне, и к «Эспаде». Я уже пытался объяснить тебе, что Кинкейд – нехороший человек. Он появился здесь, чтобы взять то, что ему не принадлежит.
– Ему нужна я, – уверенно ответила Кэтлин. – Я, Джонас. Почему ты никак не хочешь признать это?
– Ты сказала ему, что я решил оставить «Эспаду» тебе?
Страх, закравшийся в душу, еще когда она возвращалась домой, снова сжал ей сердце, но Кэтлин решительно подавила его.
– Можешь мне поверить, меньше всего мы думали об «Эспаде».
– Могу. Но ответь, ты сказала ему?
– Да.
– И? Что он сказал?
Ничего. Тайлер ничего не сказал. С выражением лица, лишенным всяких эмоций, он посмотрел на нее, затем снял ее с колен, поднялся и ушел в дом.
– Тайлер? – Кэтлин пошла вслед за ним.
Он остановился, обернулся, привлек ее к себе и поцеловал.
– Прости, – пробормотал он, крепко прижимая девушку к себе. Она почувствовала его возбуждение, и через мгновение они уже снова занимались любовью. На этот раз их соитие было быстрым и почти грубым. Когда все закончилось, он прошептал: – Кейт, прости меня.
Кэтлин взяла в ладони его лицо и сказала, глядя прямо в глаза, что ей нечего прощать, что ей очень понравилось, что это было потрясающе.
