— Не слушай, вама! Говори сама! — спасибо, моё солнышко, помог сосредоточиться.
Мда, начать с автобиографии было не лучшей идеей — они слушали! Получался какой-то блокбастер, который никогда не снимет Тарантино. «Иномирянка. Первые шаги в новой реальности», да-да. Когда про знакомство с Сарой рассказывала, очень кратенько, кстати, «дайкать» перестали. А у меня горло пересохло и надоело.
Будем считать, что контакт состоялся, пора начинать торговаться. При первой же паузе пространство зашипело:
— Не молчи, не молчи не молчи… Сладко вспоминаешь, сладко, сладко, сладко… Говори, говори, говори… — когда звук отовсюду, это очень неприятно. Эффект бум-бокса отдыхает.
— Лучше бы спросили, зачем я пришла! — глупое риторическое замечание себе под нос, но ответ, все-таки, был — появилось невыносимое, до зуда в ладонях, желание отдать еще силы. Не просто «дай», а «дай — тогда поговорим». Неведомо как, но удалось сдержаться и не подчиниться наваждению. Терпеть не могу, когда мне приказывают! Ладно, сочтем это просьбой, я ведь к ним заявилась, а не они ко мне. Сара тоже к общению не стремилась, пока не наелась.
Собрать шарик из синенькой не проблема, даже размером с крупный апельсин, но кому ее отдать? Пустоте? Сначала стоит показать, сколько силы на кону. Показала на ладони, и мигом убрала — втянула назад. Ух ты, раньше такого делать не приходилось. Новый трюк, однако, сам собой освоился.
— Отдам тому, кто будет разговаривать за всех. Главному. Но, у меня условие. Придется стать видимым, как моя Сара. Не обманешь — сыты будут все, обещаю! Обманешь — просто уйду, у меня дел по горло.
Кажется, согласие получено, а еще понимание — просто подбрось вверх…
Фантом старца, очень похожего на всех шаманов скопом, проявился через пару минут. Пришлось задрать голову — старый шаман грамотно добивался преимущества. Пф! Не, меня этим не проймешь, я по жизни коротышка, привыкла, когда сверху живые нависают, а тут дух бесплотный.
Проявился, это неточное определение — едва забрезжил. Не-е, в таком состоянии, сто пудов, не заговорит, будет силы экономить, а разгадывать ребусы наведенных эмоций — только нервы тратить. Пусть будет жест доброй воли. Еще один «энергоапельсин» был употреблен по назначению и дал ожидаемый эффект — аксакал всех призраков стал вполне различим.
— Так, зачем ты пришла, глупая женщина с изнанки?
— Чтобы помочь вам, чтобы попросить помощи для себя…
— А не боишься?
— Надо признать, что напугал ты меня знатно, уважаемый. Теперь нет, больше не боюсь.
Это заявление аксакалу не понравилось. Дальнейшая беседа больше походила на отчаянную свару: дед желал знать, как преодолела морок и давил авторитетом, да так увлекся, что почти сломил, едва удержалась, чтобы не распластаться ниц. Если бы не Тишка — распласталась бы однозначно!
— А просто спросить нельзя было, старый ты олух! Чем прессовать, лучше бы выслушал. Или общаться разучился, древность ты ветхая! — мда, это у меня от нервов дипломатическую опцию отключило, не иначе. Но, дед, что удивительно, не осерчал в ответ, а вроде как развеселился.
— Ну, сильна, девка! Как же ты мой морок скинула?
А я что, я ничего. Хотелось соврать, но стремно — он же шаман, а шаманы, по ходу, бывшими не бывают.
— Боги защитили. — судя по противному мерцанию, призрачный дед озадачился. Я же не соврала, и он это почувствовал. Но, не поверил. А кто бы поверил?
— У меня вот, — и протянула ладонь с меткой-полумесяцем. Призрак уже не мерцал — рябью пошел, как экран черно-белого телевизора при помехах. Так впечатлился маленькой татушкой?
— Теперь верю, что ты нас всех накормить можешь.
— Не я одна, дедушка. Мы. Если твои э… соратники не будут напада́ть, я позову.
Первым в пещеру втянулся Лондар. Благородный человек! Сразу попытался встать между призрачным шаманом и мной. Теперь разница была очевидна — дед едва держал форму, тогда как у нашего царедворца каждая пуговка на старинном камзоле просматривалась в деталях.
Сара была куда более дружелюбна, сразу принялась знакомиться и в порыве интереса коснулась шамана рукой. И ойкнула. Шаман смутился, и было от чего — рука Сары хоть и бесплотная, но хорошо видимая стала прозрачной. Местные голодные духи могут подпитываться от наших сытых?! Халах этого боялся, когда не велел им в пещеру первыми соваться?
— Не волнуйс-ся, дорогая, я не пос-страдала. — Сара привычно погладила мою щеку. — Пос-сову остальных. — и не спеша, изящно отставив в сторону ручку, поплыла к выходу. Кажется, наши нежные отношения с Сарой на призрачного деда произвели сильное впечатление, он опять замерцал.
Наконец-то появилась возможность осмотреться. Хорошо, что я сразу попала под морок и не осознавала подробности, хм, интерьера. Пещера не была идеально круглой, и это не совсем пещера, потому что вместо потолка было небо. Далекое, уже привычное грустное небо, еще белесое, но уже с признаками голубизны. Дыра явно искусственного происхождения — как будто у огромной ампулы непрозрачного серого стекла отломили кончик. На этом позитив закончился: точно под потолочным отверстием пристроился, нет, не так — возлежал каменный алтарь. Последнее пристанище усопших. Над этой штуковиной потрудились либо боги, либо время. Наверное, когда-то камень был плоским, а сейчас в он был вогнут посередине. Как будто неведомый великан встал с постели, оставив вмятину в матрасе. Скорбное ложе было значительно темнее остальных камней из-за сажи, частично смытой ливнями. Пещера уже почти просохла после Мокрой недели и была относительно чистой. Пепла на полу, который мелькал в воспоминаниях Реноша, не наблюдалось. А вот стены были именно такими, как транслировал нам из головы юного богатыря Тишка — складчатые, испещренные сколами, трещинами, уступчиками — только мысок сапога поставить. Где-то на высоте метров семи-восьми виднелась ручка кинжала, обмотанная светлой кожей. Если бы не цвет и общая инородность предмета, я бы ее не заметила. У отчаявшихся мальчишек, так рвавшихся к дыре в потолке, были бы все шансы выбраться из страшного места, если бы не все возрастающий отрицательный угол подъема. Да что там говорить, чем ближе к отверстию, тем больше потолок походил на подкупольный свод в храме. На такой стене и самый ловкий руш бы не удержался. Бедные дети!
В пещеру влетел Вит. Именно влетел — от нетерпения он левитировал. Небрежно сбросил содержимое своей авоськи на алтарь и пробежался по мне таким пытливым взглядом, что бросило в жар. И слов не нужно, чтобы понять, как он извелся в ожидании. И неважно, что для него прошло не более пяти минут, а не почти час, как для меня.
Подойти, прижаться, сплести пальцы так, чтобы соединились наши метки. И замереть рука в руке, щека к щеке, душа к душе. И завести безмолвный разговор:
— Прости, измучила тебя…
— Ты побледнела, родная, было страшно?..
— Совсем чуть-чуть, но вы бы мне помешали…
