Проходя внутрь, пытаясь выйти на террасу, приоткрывала дверь одну за одной, пока не остановилась, у последней. Взявшись за ручку, повернув ее, услышала голоса, громко спорящие, ярко горящие звучавшим в них несогласием…
— Украла портмоне? И ты повелся?! Ты в своем уме, Сокол?!
— Не в фото дело! Теперь уже не в нем…
— А в чем?! Что за глупость! Тебе баб мало?!
— Предостаточно! Но…
Слушать дальше не стала. Действительно, предостаточно!
Прикрывая за собой дверь, отпуская ее ручку, четко прочувствовала, без прикрас увидев истинное положение вещей. Прижалась к стене, откинув голову, ощущая, как мои крылья счастья вырывает прямо с мясом, бездумно выворачивая лопатки, ломая кости озвученной вслух правдой…
Делая шаг по коридору, потом еще один, удаляясь от клятой двери, я не хотела слышать продолжения разговора, не желая Сережиных ответов, потому, что я сама видела всю уродливость в громко прозвучавших словах, добивающих меня откровенной честностью.
Воровка! Только поэтому получила шанс, выкрав его у жадной до щедрот судьбы.
Должница!
Опоясывающая боль скручивает меня, вырывая дыхание, с надрывом, с хрипом, мучительно раздирая меня изнутри, так, что я захлебываюсь кровью истины, глотая соль справедливости, до тошноты, чувствуя, что тавро правды выжигает все чувства на уродливом сердце. Прижигая, шипя от железного ярлыка подлинности, сжигая плоть, ставя на нем позорное клеймо воровки…
Выхожу на улицу, желая быстрее уехать, всматриваюсь в отъезжающие и приезжающие к дому машины.
Подхожу к самой первой, прося меня подвезти…
"Куда?" — издалека слышу я, и автоматом называю адрес Сережи:
— Домой…
И это «домой» вырывает с мясом, не вырезает, а именно рвет, кусками, скручивая плоть, сдергивая ее прямо с костей, оголяя, счищая ножом истины, словно уже неживую.
* * *
Быстро вбегая наверх, переодеваюсь в джинсы, накидывая на плечи старенькую курточку, закидывая в сумку свое платье и туфли. Спускаясь вниз, проходя в его спальню, шарю по карманам, доставая аккуратно сохраненное фото, разворачивая его, снимая чистый тетрадный лист, в который оно было завернуто, оставляя его на кровати, вместе с пустой оберткой, без единого слова объяснения.
Разворачиваясь ухожу, прихлопывая за собой дверь…
Не оглядываясь, пешком, по идеально белой, заснеженной дороге, кутаясь в скудную одежку, забрасывая большую, тяжелую сумку на плечо.
Действительно, все должно быть не так! Не настолько некрасиво!
Делая шаг, потом еще один, по хрустящему под ногами снегу, убеждаю себя, что все не так страшно…
Ведь мне не привыкать начинать все с начала…
Глава 23
Значительно похолодало…
Смогла убедиться в этом сама, очень быстро, вместе с первым порывом пронизывающего насквозь ветра, продувающего старенькую курточку, символично выхолаживая еще недавно, бережно сохраненное тепло. Подкинув на плече тяжелую сумку, перехватывая ее поудобнее, старалась не думать об ошибке, которую совершаю. Неправильность своих действий чувствовала проявлением морозных узоров по телу. Чем дальше от дома я отдалялась — тем большую поверхность кожи закрывал собой ледяной орнамент, заковывая меня в тиски сожаления.
Поежившись, остановилась, пытаясь глубоко вдохнуть мерзлый воздух, но получалась с трудом, с надрывным хрипом…
Сбросив сумку себе под ноги, на снег, подняла лицо к небу, запрокинув голову. Темное, мрачное, с низкими снеговыми тучами, в точности, как Сережины глаза, неспокойное, грозящее вот-вот обрушить вниз, на землю, весь шквал эмоций, взбешенных непогодой.
Вдох не получился, поэтому я шумно выдохнула, пытаясь прийти в себя. Невесомое облачко пара вырвалось из моих губ, быстро растаяв в холодных сумерках.
«Повернуть нельзя!»
Вновь и вновь убеждала я себя, пытаясь заглушить этими словами кричащий во мне голос разума.
«Нельзя так! Не с ним…»
Разрывающие меня на части тысячи противоречий не давали сдвинуться с места. Одни доводы тянули меня назад, другие — гнали вперед, вновь и вновь язвительно нашептывая мне о неблаговидном, мной совершенном поступке с которого никак нельзя начать писать историю счастливой семейной жизни.
Вздрогнув от нового удара ветра, сжалась, стискивая жалкие полы куртки, приподнимая убогий воротник, глубже натягивая вязаную шапку, прикрывая замершие уши. Поднесла ладони к губам, подышав на них, пытаясь отогреть от уже пробравшегося под кожу озноба. Наклоняясь вниз, подбирая и вновь забрасывая на плечо сумку, была остановлена светом знакомых, ослепивших фар…
Черный, глянцевый Bugatti Chiron резко остановился в двух шагах от меня, перекрывая путь, пресекая возможность дальнейшего продвижения по дороге, издевательски освещая меня, нахально подмигивая, грубо подсвечивая всю неправильность, искажая очертания моего поступка, отбрасывая за мою спину уродливые тени…
Сережа не выходил, продолжая оставаться в машине…
Я не двигалась, не решаясь поднять глаза, молчаливо вперившись в снег под ногами, не желая признавать неблаговидность очередного демарша…
Метель вокруг нас только зарождалась, набирая обороты!
Трудно поверить, что совершенно непоколебимое спокойствие может быть в считанные секунды нарушено неожиданным капризом разбушевавшейся стихии. Еще несколько минут назад притихший, ослепительно белый парковый лес, лишь подернутый инеем, казался сказочной неподвижной картинкой, нарисованной на фоне сгущающихся ночных сумерек, окутанный легкой, перламутровой дымкой инея. И вдруг край неба, с горизонта, начинает быстро темнеть, игра мрачных теней превращает совершенный пейзаж в подобие старого черно-белого фотоснимка, а затем наливает его сумрачным свинцом надвигающейся бури…
Заснеженные деревья словно замерли в ожидании.
В этот, минутный порыв, природа так обворожительно красива, привлекая внимание особой, трепетной совершенностью, подчеркнутой тревожной тишиной и неподвижностью пейзажа. Трудно точно определить мгновение, когда тревожное ожидание переходит в нарастающее волнение: ветви деревьев начинают нервно подрагивать под первыми резкими порывами колючего, обжигающего ветра, с каждой секундой их колебания нарастают, по снежному ковру змеится плотная, быстрая поземка…
Подняв взгляд к небу, я вижу, что от безмятежной бескрайней красоты не осталось уже и следа, а вместо нее, над землей, повисло низкое брюхо сплошной серой тучи, будто пуховой периной накрывшей нашу непривлекательную реальность.
Жутко!
Рваными порывами ветра меня почти сдергивает с дороги, но я продолжаю стойко сносить разыгравшуюся стихию. Легче тут, снаружи, чем там, с ним, в интимном салоне машины, внутри…
