Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
Рядом с моей ласточкой припаркован легендарный мустанг «Шелби Кобра», в открытом окне которого я наблюдаю Тимура, дымящего сигаретой.
В голове в одно мгновение проносится миллион мыслей, в то время как в груди предательски екает. Что он здесь делает? Следит за мной?! Какого черта курит в машине? И почему вообще вдруг курит, я ведь раньше ни разу не видела его с сигаретой?
Я иду к нему в полной растерянности, глупое сердце начинает бешено колотиться в груди, а в руках ни с того ни с сего возникает противная дрожь. Черт, да что со мной такое?
Тимур замечает меня почти сразу, и неотрывно следит взглядом, пока я приближаюсь к его машины. Когда я подхожу вплотную, тушит сигарету об пачку и прячет её туда же, после чего выходит из машины.
Его лицо мне кажется бледным, и вообще он выглядит сегодня как-то иначе. Не так, как всегда. Нет привычной легкости, небрежности, он не ухмыляется и вообще ничего не говорит. Просто смотрит на меня каким-то напряженным взглядом, и меня это не на шутку удивляет и настораживает. Может, это вообще не Тимур, а его двойник? Или он до такой степени огорчился моим побегом из отеля? Да ну. Не может быть.
— Что ты здесь делаешь? — интересуюсь сухо, опустив приветствие.
— Так, мимо проезжал, и машину твою заметил, — кивает он на мою ласточку, тоже не здороваясь, и так же сухо продолжает. — Тот же вопрос. Что ты здесь делаешь?
— Здесь мои родители живут, я в гости к ним заезжала.
Его челюсть плотно сжимается, на скулах туда-сюда ходят желваки, после чего он задает еще один вопрос.
— Как зовут твоих родителей?
— Света и Николай, — растерянно отвечаю я, не представляя, почему он об этом спрашивает. — А что?
Тимур игнорирует мое «А что», и требовательно уточняет:
— Фамилия?
— Миролюбовы. А почему ты…
Но договорить я не успеваю, потому что он как-то зловеще, с совершенно неадекватным блеском в глазах усмехается, так, что мне даже становится не по себе.
— Почему ты спрашиваешь?!
— Сколько тебе лет, Аня? — снова проигнорировав мой вопрос, совершенно не в тему интересуется он.
— Да что за допрос? — возмущаюсь я. — С чего вдруг такой резкий интерес к моей скромной персоне?
Вместо того чтобы ответить, Тимур вдруг больно хватает меня за запястье и сжимает его так, что я едва не жмурюсь.
— Сколько тебе лет?! — отрывисто произносит, гневно глядя мне в глаза.
— Двадцать семь! — со злостью отвечаю я, с силой выдергивая свою руку из его захвата.
Но он уже не держит меня. На лице сначала появляется очередная безумная усмешка, а потом и вовсе он начинает ржать, будто я чем-то дико его рассмешила.
Я с минуту смотрю на него в полном недоумении, после чего меня вдруг осеняет.
— Ты что, пьяный?!
Он успокаивается, снова смотрит на меня как-то странно, а потом вдруг опускается вниз, садится на корточки, и закрывает ладонью лицо.
— Эй, тебе что, плохо? — я тут же сажусь напротив, и пытаюсь оторвать от лица его руку. — Тимур! Ну-ка посмотри на меня! Дыхни!
Сама наклоняюсь и нюхаю его рот, но не улавливаю ничего, кроме амбре от сигарет.
— Прости меня… — выдыхает он мне в губы, но я не чувствую даже намека на запах алкоголя.
— Ты обдолбился что ли?! — со злостью смотрю на него.
А он в ответ снова очень странно улыбается. Мало того, что придурок, так ещё и наркоман. И за что мне такое наказание?
— И что мне теперь с тобой делать? — пытаюсь разглядеть его зрачки, но не замечаю никаких отклонений от нормы. При ярком солнечном свете они, как и положено, маленькие.
— Я не знаю, Ань… — с каким-то надрывом произносит он, и как-то очень осторожно берет мою руку, после чего встает на ноги, вынуждая подняться и меня.
А потом вдруг шагает навстречу и очень крепко обнимает. Я возмущенно закатываю глаза, но неизбежно чувствую, как по телу разливается приятное тепло от такой близости с ним. А еще дурацкое сердце снова пускается в пляс.
— Так все, хорош, — поспешно высвобождаюсь из его объятий, и отступаю на шаг назад. — Давай, садись на пассажирское сидение, я отвезу тебя в отель. Свою машину здесь брошу, потом папе позвоню, он загонит в гараж, запасные ключи у него есть. Не знаю, что за дрянь ты принял, но лучше тебе сейчас посидеть в своем номере, а не шататься по городу, да еще за рулем. Проспишься, и все будет хорошо.
— Это вряд ли, — как-то странно усмехается он.
— Будет-будет, — заверяю его, легонько подтолкнув к машине. — Садись, давай! Да не сюда, на пассажирское, говорю! Я поведу!
— Я и сам могу, — неуверенно возражает он, но я отрицательно качаю головой.
— Даже не думай, я тебя обдолбанного за руль не пущу.
Очень странно, но он больше не возражает. Смиренно обходит машину и опускается на пассажирское сидение.
* * *
Несколькими днями позже
Литвинова Ольга Евгеньевна всегда считала себя женщиной практичной и справедливой. Не самым лучшим образом сложилась её жизнь, ни разу не было в ней никакого чуда или хотя бы просто внезапной удачи. Но она сильно не переживала по этому поводу. Женщина привыкла всего добиваться сама, тяжелым трудом и терпением, а потому всегда очень ценила то, что имеет.
Сказать, что Ольгу Евгеньевну удивило внезапное появление на пороге её квартиры этого состоятельного паренька, разыскивающего свою сестру, — ничего не сказать. Она восприняла это не иначе, как самое настоящее чудо. В конце концов, хоть когда-то должно было оно произойти в её жизни? Женщина сразу буквально нутром почувствовала, что это к добру, и не ошиблась.
Алинку Валевскую она, конечно, помнила. Хоть и давно это было, почти тридцать лет назад, но такую историю разве забудешь? Очень сложные роды. Ольга Евгеньевна тогда дежурила в ночь, и её смена уже подходила к концу, когда привезли эту. Так некстати! Но женщина свою работу всегда выполняла на совесть, не стала халтурить и в этот раз. Делала все, что могла, пока её не сменил другой врач.
Но запомнила девушку она, разумеется, не из-за тяжелых родов. И не потому, что ревела она в три ручья, когда отказ решила на дочку писать — все они, кукушки эти, ревут. Потом уже коллеги ей рассказывали, что девчонка у неё родилась слабенькая совсем, четыре балла всего по шкале Апгар ей дали. А у них тогда неонатологом Светка Миролюбова работала, она девочку эту выхаживала, сутками не отходила от нее. А потом, как узнала, что мать от нее отказалась, так клешнями вцепилась в ребенка, мол, никому не отдам, себе заберу. Своих-то детей у неё с мужем не было. Ну и нашлись люди, которые подсобили ей, помогли с удочерением, чтобы всё быстро и безболезненно по документам оформить.
А потом, спустя год, Алинка эта опомнилась, прибежала, несколько месяцев пороги обивала, да только, конечно, ей никто ничего не сказал. Она долго не сдавалась, истерики устраивала, даже милицию несколько раз вызывали, а она все никак угомониться не могла. А Ольга Евгеньевна тогда совсем молодая была, сердцем зачерстветь еще не успела, и пожалела мамашу нерадивую. Возьми да ляпни ей, что у доченьки её все хорошо, что к добрым людям она попала, которые любят её и души не чают. И что намного лучше они позаботятся о девочке, чем она сама, бестолковая. После этих слов угомонилась девчонка, и не приходила к ним больше.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
