Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
Известно одно: в 1893–1894 годах он пишет много стихов и оттачивает свое поэтическое мастерство. В 1895 году Крейн издает первый свой поэтический сборник, «Черные всадники». В книге этой 68 стихотворений, написанных, в общем, в одной манере. Вторым после Уитмена Крейн использует технику современного свободного стиха, или верлибра. Но по стилю они с Уитменом — антиподы. В отличие от вдохновенного барда американской демократии, для Крейна характерны афористичность, лаконизм, горькая ирония, сдержанность чувств и простор, отданный мыслям. «Лично мне маленькая книжка моих стихотворений нравится больше, чем „Алый знак доблести“, — пишет Крейн в письме, где сравнивает ее со своим лучшим романом. — В ней я пытаюсь изложить в целом мои взгляды на жизнь, какой она мне представляется». Вот что писал о поэзии Крейна Гарленд: «В стихах ощущаются насмешка и дерзость; в них нет рифм и определенного ритма, но есть лаконизм — каждое слово рукою мастера поставлено на свое место… Это стихи оригинальные, не подражательные».
Впрочем, это — отзыв друга. Критики не были так восторженны, вернее, не были даже единодушны в одобрении книги. Да и реакцию их сейчас трудно оценить однозначно. Одни биографы Крейна утверждали, что он «изобразил на глазах у публики приступ помешательства», другие — что книгу «встретили с энтузиазмом». Крейн опередил время — к такой поэзии люди не привыкли. Крейн ощущал это и раньше, до издания книги, не зря ведь издательство «Копленд энд Дэй» заставило его исключить из книги семь стихотворений (четыре из них до нас дошли — №№ 78; 91,119,120; остальные, к сожалению, утеряны — нам известны лишь первые их строчки). Явное преобладание иронии над лирикой и работы мысли — над красотою слога резко отличают первый сборник стихов Крейна от поэзии его современников. Да и поэтика его оригинальна.
Одновременно со стихами Крейн написал несколько рассказов, в том числе «Знакомство с нищетой» (1894), импрессионистическую зарисовку из жизни нью-йоркской бедноты, вскоре опубликованную в газете «Нью-Йорк пресс». И еще он начал писать книгу, принесшую ему мировую славу. Это уже упоминавшийся нами роман «Алый знак доблести» (1895), правдивое повествование о Гражданской войне в Америке. Причем написанное человеком, которого во время этой войны еще не было на свете. Роман замечателен своей нарочитой бесстрастностью и импрессионистическим видением мира. Сказанная Крейном горькая правда о войне оказалась целительным лекарством для нации, изнуренной сладенькой водичкой шаблонных романтических бредней. Звериный оскал войны не только пугает, но и заставляет задуматься — не есть ли война явление, чуждое цивилизованному миру?
В 1896 году Крейн выпускает в свет новую версию своего короткого романа «Мэгги». На этот раз книгу раскупают — как и «Алый знак доблести», она стала бестселлером. В том же году выходят в свет короткий психологический роман Крейна о распаде отношений в семье, «Мать Джорджа», а также мастерски написанные повести и рассказы: «Чудовище», «Маленький полк», «Голубой отель» и «Как новобрачная приехала в Йеллоу-Скай».
В следующем, 1897 году Крейн пишет новый роман, «Третья фиалка». Это романтическая история любви богемного и безденежного художника-импрессиониста по имени Билли Хокер к Грейс Фэнхолл, девушке из преуспевающей семьи. Как всегда, Крейн мастерски изображает характеры героев и их развитие, а также неразбериху и путаницу, что всегда сопутствуют становлению любовных отношений. В книге никто из героев не идеален, но автор — и вслед за ним читатель — сочувствует каждому. Крейн незаметно, исподволь вскрывает противоречия между сельской и городской Америкой, между творческими людьми и теми, кто их окружает, а также между артистической элитой и бедствующими артистами, их взаимную неприязнь и зависть. Крейн вводит концепцию «привилегированного класса, доминирующего над остальными», что для Америки того времени было непривычным — об этом знали, но не отваживались писать. Чувство юмора никогда не изменяет писателю, и читатель наверняка отметит забавные сцены, в некоторых из которых фигурирует ирландский сеттер Стэнли. По стилю и даже по построению книга очень близка к первому роману Крейна, «Мэгги».
Критики того времени пытались свести книгу к любовной истории, не замечая — быть может, намеренно? — крейновский социальный критицизм. Критик журнала «Бакалавр искусств» усмотрел «главный недостаток этого любовного романа» в том, что он «слишком хорошо написан». Разумеется, «Третья фиалка» — это не пустой и безыдейный дамский роман, и тем он и интересен.
Темы, затронутые в прозе, получают новое толкование в стихах — Крейн из тех художников, которые от частного идут к общему, от конкретики прозаических описаний к афористике стихотворных строк. Не зря писал он в письме: «Моя цель — выразить в них [в стихах] мысли о жизни в целом». Рассматривая «в целом» войну, Крейн видит неприглядную картину:
Опустошенная земля почернела, Женщины плакали, Дети метались в испуге.
И на вопрос «Зачем все это?» не находится ответа. Да его и не может быть. Крейн объявляет войне войну. После триумфального успеха его романа «Алый знак доблести» писателю наперебой стали предлагать журналистскую работу, в основном, как военному обозревателю. Репортажи его с театра военных действий греко-турецкой, а затем и испано-американской войны демонстрируют стихию неуправляемых инстинктов вооруженной толпы, трагедию мирного населения, а главное, бессмысленность происходящего. В стихах Крейн предупреждает человечество:
Пороки и добродетель будут втоптаны в землю, Праведник и жулик погибнут вместе, Меч обрушится по велению слепцов
Военную, вернее, антивоенную тему продолжает заглавное стихотворение второго сборника крейновских стихов — «Война добрая» (1899). В самом названии книги слышится горькая ирония. Крейн не может писать о происходящем без гнева:
Ничтожные души, полные боевого задора, Эти люди рождены, чтобы шагать строем и умирать; Необъяснимый ореол славы окружает их. Велик Бог Войны, и владения его — Поля, где лежат тысячи трупов.
Особый гнев вызывают у Крейна дельцы, которые ради собственной выгоды «надсаживают глотки, чтобы спровоцировать войну». Да и вообще патриотизм, или «чувство групповой общности», как его определяет Крейн, — это «священный порок», «ложь». На рубеже веков такие взгляды были необычными — не зря это крейновское стихотворение (№ 127) осталось неопубликованным. В двадцатом веке подобные идеи Крейна были уже поняты, вернее, выстраданы. «Как может человек испытывать чувство патриотизма, когда во имя его было истреблено шесть миллионов евреев? — пишет Чарли Чаплин в автобиографии. — Мне могут возразить, что это касается лишь Германии. Но элементы кровожадности могут оказаться и у других наций»[4]. А пока еще век девятнадцатый, и Крейн пишет издевательский «Боевой гимн» колониальных войск:
…мы идем, шагаем длинной вереницей голубых полков. Моря не остановят нас, Заснеженные горы не заставят повернуть назад, Мы прорвемся, пройдем сквозь джунгли, преодолеем реки, А потом заставим дикаря склонить гордую голову, Чтобы разглядеть на груди зловещее рдение медалей смерти.
Это стихотворение (№ 129) было впервые опубликовано лишь в 1957 году. Поистине, уайльдовский Калибан «не желал видеть свое лицо в зеркале». А в притчах Крейн предугадал многое из того, что ожидало человечество в XX веке. Он умел заглянуть «за горизонт».
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 37
