Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
Я и не хотела, чтобы он меня принимал. Лишь хотела раскрыть дело. Хотела быть хорошим детективом, способным расследовать убийство. Все ответы были перед носом – если бы мне только хватало профессионализма их разглядеть.
Я сползла с матраса и полулежа на полу привалилась спиной к каркасу кровати, отчего заныл позвоночник. Вновь расфокусировала зрение и принялась рассматривать слова на стене. Молния. Дельты рек. Материки. Болота, видимые из иллюминатора самолета. Длинные ряды книг, много книг, и едва слышный шепот, снова и снова повторяющий мое имя: «Гэмбл, гэмбл, гэмбл, гэмбл…»
Я резко очнулась, когда бокал вина стал выскальзывать у меня из руки.
– Черт, – пробормотала я. Должно быть, уснула. Мне снился сон, и где-то на его задворках маячил ответ, который теперь исчезал. Как и половина моего бокала с вином – толстый ворс ковра потребовал принести напиток в жертву. – Черт, – на этот раз громче повторила я, когда окружавшая меня обстановка обрела четкие очертания.
Быстро вскочив на ноги, притащила из ванной полотенце. К тому времени, как я стояла на коленях и прижимала ткань к расплывающемуся винному пятну, нить сна окончательно от меня ускользнула. В памяти осталась лишь мысль, что это было… важно.
Я подняла полотенце, чтобы проверить состояние ковра. Пятно практически исчезло, только виднелись бледно-розовые разводы. Тогда я сложила полотенце по новой и, как если бы проводила сердечно-легочную реанимацию, прижала его к ковру, пытаясь впитать остатки вина и надеясь, что мне не придется никуда идти и покупать специальное средство для уборки. Тут мне кое-что бросилось в глаза.
Даже не знаю, как я ее заметила. С того ракурса это было невозможно. Уже позже я сотни раз прокручивала это событие у себя в голове: тень под кроватью ни в коем случае не могла привлечь мое внимание. Однако это произошло. Я снова бросила туда взгляд. Нагнулась, упершись локтями в несчастное, пропитанное вином полотенце. Сердце трепетало в груди: так бывало в детстве всякий раз, когда ты заглядывал под кровать в полной уверенности, что там прячутся чудовища и убийцы.
Я не должна была ее увидеть. Мне пришлось тянуться довольно далеко, только чтобы кончиками пальцев коснуться края маленькой книги.
Стоило извлечь ее на свет, как я напрочь забыла о пролитом вине. Передо мной был дневник в мягком переплете из черной крапчатой кожи. Его поверхность покрывали отметины и потертости – результат старения, а не фабричной печати. Я пролистала неровные страницы, которые от времени вздулись и помялись. На внутренней стороне обложки не было инициалов, не нашлось и вкладки с надписью «Этот дневник принадлежит…» Однако все страницы, от корки до корки, были исписаны убористым почерком. Когда я просмотрела дневник от первой до последней строчки, заметила: ручка несколько раз менялась, а даты записей охватывали период практически в восемь лет.
Следовало бы сказать, что первой моей мыслью было: это главная улика. Наверняка это дневник Сильвии или хотя бы ее ежедневник. Или что в первую очередь я подумала, как эта книга поможет мне в понимании личности мертвой женщины, в чьей квартире я сидела на корточках. Но, по правде говоря, как только я увидела мелькнувшие в дневнике символы – некоторые из них узнала из курса химии в старшей школе, а остальные даже не смогла понять, – то мгновенно… захотела эту книгу. Я хотела ее больше всего на свете.
В тот миг мне даже в голову не пришло, что она принадлежит ей. Я ее нашла, а потому сейчас она была моей.
При виде имени Сильвии на одной из последних страниц мое чувство собственничества было оправдано. Это зацепка. Улика. А от улик нельзя отказываться.
Я швырнула полотенце в коридор через открытую дверь спальни. Оно приземлилось на полу ванной с мокрым шлепком. Затем, даже не взглянув на ковер, где до этого лежала тряпка, я прислонилась спиной к матрасу, открыла дневник и начала читать.
На следующее утро я проснулась поздно; кожу покалывало. Я по-прежнему опиралась на матрас, зад от долгого сидения на полу онемел. Дневник был открыт на странице, которую я читала, прежде чем уснуть: на записи, сделанной несколько лет назад. Верхняя часть страницы чернела плотными строчками символов, стрелками, соединяющими нечто, похожее на уравнения, и записанными крест-накрест цифрами, которые могли означать что угодно. Все это было похоже на записки сумасшедшего. Зато нижнюю часть страницы занимал абсолютно адекватный текст. Я читала его, пока готовила кофе, в одной руке держа дневник, а другой – проливая воду на стол.
Дневник оказался весьма странным. Уже в середине я начала задаваться вопросом, о ком же он рассказывает на самом деле. Некоторые записи явно делались от лица школьного учителя, в них упоминались встречи, родительские собрания и беспокойство из-за аттестации. Однако по большей части он был полон одержимости одним заклинанием. Наверное, именно ему была посвящена верхняя половина листа. Запись начиналась с размышлений о процессе накопления магии: «Я пыталась рассматривать ее как стеклянную молнию, но это не помогло. Тогда я прибегла к принципу «кровь как песок», однако не хватило уровней яркости. Я уже решила, что будет лучше обратиться к теории губки из медленно растущих корней…» – которые к концу страницы переросли в типичный пример педагогической нестабильности. «Иногда мне кажется, что я играю в гляделки: если моргну – то умру. Если остановлюсь хотя бы на секунду и задумаюсь о том, что, возможно, не так хороша, как они думают, то из комнаты выйдет весь воздух и я задохнусь».
Описываемое Сильвией давление казалось мне безумным. Я прочла всего лишь четверть, а уже чувствовала, как оно нарастает. Непрестанные попытки быть достаточно хорошим, достаточно умным, достаточно сообразительным человеком, который заслуживает находиться в Осторне. Человеком, который, скорее всего, проводил эксперимент с теоретической магией, но был к ней еще не готов, а потому не справился и оказался разрезанным пополам, лежащим на полу библиотеки. Даже не знаю, так ли глубоко заблуждается НМСУ по поводу того, как погибла Сильвия.
Тут на моем телефоне сработало напоминание: пора идти на работу, Айви. Я допила остатки кофе и, немного поколебавшись, все же отнесла дневник в спальню.
Склонив голову, я снова попыталась разглядеть в буквах на стене закономерность, приснившуюся мне вчера, когда я чуть не залила ковер вином. Ответ вертелся на кончике языка, мелькал на периферии сознания, как подслушанный разговор: звуки отчетливо слышны, но слов не разобрать. Если бы только я могла…
В руке у меня зажужжал телефон. На экране высветился незнакомый номер, и я чуть не нажала «отбой». Последние несколько дней странные телефонные номера играли слишком большую роль в моей жизни. Но я взяла себя в руки раньше, чем моя трусость заставила меня перевести звонок на голосовую почту.
– Айви Гэмбл? – В голосе на другом конце провода сквозила терпеливая усталость сотрудника клиентской службы. – Вам звонят по поводу вашего запроса на документацию по делу о смерти Сильвии Кэпли.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
