– Она умерла?.. – с трудом произнес Торн.
– Сразу же. У нее был разбит череп.
Торн застонал и прижал трубку к груди.
– Мистер Торн…
Но Торн уже повесил трубку. Он плакал.
В полночь вернулся Дженнингс, его неуклюжая фигура была сгорблена от усталости. Он взглянул на Торна, лежащего на кровати.
– Торн?
– Да, – прошептал Торн.
– Я ходил в библиотеки, в автоклуб, а потом справился в Королевском Географическом Обществе.
Торн не ответил, и Дженнингс тяжело опустился на кровать. Он увидел, что кровавое пятно на рубашке Торна увеличилось.
– Я выяснил насчет города Меггидо. Название взято от слова «Армагеддон». «Конец света».
– Где он? – безучастно спросил Торн.
– Боюсь, что это порядка пятидесяти футов под землей. В пригороде Иерусалима. Там сейчас идут раскопки. По-моему, от какого-то американского университета.
Ответа не последовало, Дженнингс лег и расслабился. Он выглядел очень усталым.
– Я хочу поехать туда, – шепотом сказал Торн.
Дженнингс кивнул и протяжно вздохнул.
– Если бы вспомнить имя старика…
– Бугенгаген.
– Бугенгаген?
– Да. И стихи я тоже вспомнил.
Дженнингс недоуменно взглянул на Торна.
– Имя человека, с которым вы должны были встретиться, – Бугенгаген?
– Да.
– Бугенгаген – это человек, изгоняющий из людей дьявола, он жил в семнадцатом веке и упоминался в одной из наших книг.
– Именно это имя, – безучастно ответил Торн. – Я вспомнил все. Все, что он говорил.
– Аллилуйя! – выдохнул Дженнингс.
– «Когда еврей в Сион придет… – почти шепотом начал Торн. – И небеса пошлют комету… И Рим познает свой восход… Мы больше не увидим света».
Дженнингс напряженно слушал его в темноте. Потом, завороженный безжизненным тоном Торна, он понял, что в нем что-то резко и бесповоротно изменилось.
– «Из Вечного Моря Зверь тот восстанет… – продолжал Торн. – И войско придет, чтобы биться до смерти… Убьет брата брат и свой меч не оставит… Пока не умолкнет последнее сердце».
Он замолчал. Дженнингс переждал, пока стихнет сирена полицейской машины, проезжающей внизу, и подошел к окну.
– Что случилось? – спросил он.
– Катерина погибла, – безразлично ответил Торн. – И я хочу, чтобы ребенок тоже умер.
Они прислушивались к звукам на улице, так и не уснув до самого рассвета. В восемь часов Торн позвонил по номеру ЕI-АI и заказал билеты на дневной рейс в Израиль.
Торн часто путешествовал, но в Израиле никогда не был. Все его знания об этой стране сводились к новостям из газет, а также к его недавним поискам цитат из Библии. Он удивился, что Израиль оказался современным государством. Страна, существовавшая еще во времена фараонов, но родившаяся вновь только сейчас, в век асфальта и бетона, была похожа на огромный кусок штукатурки, брошенный посреди сухой пустыни. Это небо было когда-то свидетелем бегства евреев из Египта; теперь же его сплошь и рядом протыкали высотные здания и гостиницы.
Отовсюду доносился шум строек. Огромные краны наступали, словно механические слоны, перенося грузы в своих «хоботах». Город как будто стремился побыстрее разрастись во всех направлениях. Асфальт во многих местах был разбит, и дороги, выстроенные совсем недавно, но уже устаревшие, теперь заново перестраивались. Повсюду висели объявления, зазывающие на экскурсии по Священной Земле. У полиции тоже хватало работы: они проверяли чемоданы и сумки, выискивая потенциальных диверсантов.
Торна и Дженнингса задержали в аэропорту: их ссадины и синяки вызывали подозрение. Торн предъявил свой гражданский паспорт, чтобы скрыть принадлежность к американской администрации.
На такси они добрались до гостиницы Хилтон, потом в магазине мужской одежды купили себе легкие костюмы. Жара усиливалась. Пот проникал в рану Торна и вызывал сильную боль. Рана до сих пор кровоточила, и Дженнингс, заметив это, предложил Торну обратиться к врачу. Но Торн горел единственным желанием – найти старика Бугенгагена.
Торн и Дженнингс направились в сторону рынка, спрашивая всех подряд, слышал ли кто имя «Бугенгаген». Это имя никому ничего не говорило, и они продолжали поиски. Торн был на краю отчаяния, он еле передвигал ноги. Дженнингс, напротив, был бодр и носился по городу, забегая в магазины, на фабрики, проверяя телефонные справочники и даже один раз побывав в полиции.
– Возможно, он сменил фамилию, – со вздохом сказал Дженнингс на следующее утро, когда они с Торном уселись на лавочке в парке. – Может быть, теперь он Джордж Буген. Или Джим Гаген. Или Иззи Гагенберг.
Через день они переехали в Иерусалим и сняли там комнату в небольшой гостинице. Снова и снова продирались они сквозь толпы людей в поисках того, кто хотя бы раз слышал это странное имя. Но все было тщетно.
– Похоже, пора сдаваться, – сказал Дженнингс, выглядывая из окна гостиничной веранды.
В комнате было жарко. Торн, обливаясь потом, лежал на кровати.
– Если здесь всего один-единственный Бугенгаген, то у нас нет ни малейшего шанса его отыскать. А пока мы стоим перед фактом, что его вообще не существует.
Он прошел в комнату и стал искать сигареты.
– Черт побери, этот маленький священник все время кололся морфием, а мы все его слова принимаем на веру. Слава Богу, он не посоветовал тебе отправиться на Луну, иначе бы мы уже отморозили себе задницы.
Он тяжело опустился на кровать и посмотрел на Торна.
– Я не понимаю, Торн. Еще несколько дней назад я был уверен в необходимости наших поисков, а теперь все это кажется мне безумием.
Торн кивнул и; сморщившись от боли, сел на кровати. Он снял бинт, и Дженнингс скривился, увидев открытую рану.
– Эта штуковина мне не нравится.
– Все нормально.
– Похоже, начинается заражение.
– Все нормально, – повторил Торн.
– Почему ты не хочешь, чтобы я нашел врача?
– Найди лучше старика, – огрызнулся Торн. – Он единственный, кого я хочу найти.
Дженнингс собрался ответить Торну, но его остановил тихий стук в дверь. Распахнув ее, он увидел нищего. Это был невысокий пожилой араб, голый до пояса. Араб улыбнулся, обнажив при этом золотой зуб, и чересчур вежливо раскланялся.
– Что вы хотите? – спросил Дженнингс.
– Это вы ищете старика?
Дженнингс и Торн быстро переглянулись.
– Какого старика? – осторожно спросил Дженнингс.
– Мне сказали на рынке, что вы ищете старика.
