Прости, не понял. Был занят, представляя мою девушку без одежды.
– Он нервничает? – спрашивает Лис.
Я смеюсь:
– Не думаю.
Кажется, ты никогда не нервничаешь. Ты наслаждаешься любым вниманием, словно собираешь то, что тебе принадлежит. Наверное, ты всегда был таким. То есть принимал многое как должное.
Начинается первый акт, группа из трех девушек поет старую песню Destiny’s Child. Меня раздражает общая нехватка одежды. Интересно, флиртовал ли кто-то из них с тобой за сценой. Интересно, а ты с ними флиртовал?
– Шлюхи, – бормочет Лис под нос.
Хотела бы я сказать, что не рассмеялась, но это не так. Нат пихает ее.
– Ты самая худшая феминистка, – шипит она. – Ты не читала «Монологи вагины»?
Лис награждает ее злобной ухмылкой.
– Прошу занести в протокол, что Нат только что сказала «вагина» прилюдно.
Когда ты и остальные члены Evergreen выходят на сцену, вся школа становится сгустками энергии.
«Это мой парень», – думаю я, гордая, пока ребята свистят, а девушки кричат. В этот раз я не ревную тебя ни к одной девушке, ты мой.
Ты всегда сексуален, но когда со своей электронной гитарой в руке и волосами, закрывающими лицо, прогуливаешься по сцене, ты просто потрясающий. И действительно похож на рок-звезду.
Когда ты подходишь к центральному микрофону, то надеваешь ремень гитары на плечо, твоя футболка Ramones слегка поднимается, и я вижу проблеск кожи. Кожи, которую я касалась, целовала, лизала. Эти узкие бедренные кости, неожиданно нежные.
Ты подносишь микрофон ближе и осматриваешь зрителей. И я знаю, что ты ищешь меня. Я машу рукой, на твоем лице появляется улыбка, и ты машешь в ответ. Это словно неоновый знак над моей головой, на котором написано «ЕГО ДЕВУШКА». Мне это нравится. На тебе ожерелье, которое я сделала сама, – медиатор, повешенный на плетеный кожаный шнурок. Твои пальцы касаются его, наверное, на удачу. Ради меня.
Вы сразу же начинаете играть кавер на мою любимую песню «California Dreamin’». Ты не сказал ребятам, почему выбрал ее, но я знаю, и это самое милое, самое романтичное, что кто-либо когда-то делал ради меня. Это прекрасный кавер, похожий на оригинальную песню, но по-своему совершенно другой. Вы нацелились на калифорнийский дух – Sublime смешали с Chili Peppers, с элементами регги тут, панк-басом а-ля Green Day там. Все мои любимые песни смешаны вместе. Время от времени ты поднимаешь глаза и поешь мне, твои губы у самого микрофона.
Я задерживаю дыхание все это время и знаю, что не только я. Смотрю на твои руки на струнах, на то, как мышцы и сухожилия натягиваются под кожей. То, как ты одержим музыкой, как она поглощает тебя, и ты ей это позволяешь. Ты начинаешь соло на гитаре, наполненное тоской, страстью, чистым желанием, которое я вижу в твоих глазах каждый раз, когда мы снимаем одежду, словно вторую кожу.
Твое рычание на Well, I got down on my knees and I pretend to pray[17] такое сексуальное, что я еле сдерживаюсь. Зрительный зал взрывается, а ты слегка улыбаешься. Такая же улыбка появляется на твоем лице после наших шалостей. Удовлетворенная. Узел желания завязывается в моем животе, и я представляю, как бегу за сцену, хватаю тебя и веду в ближайший пустой класс.
Когда песня заканчивается, зрители аплодируют стоя – единственный раз в этот день. Я кричу и машу руками, когда группа бредет прочь со сцены – внезапно снова неуклюжие мальчики, музыкальная магия исчерпала себя. Но ты другой. Ты просто уходишь, словно все это больше не имеет значения, когда музыка затихла. Ты даже не смотришь второй раз на зрителей, словно ты весь такой важный, никакая магия и не нужна.
Я чувствую нехватку тебя глубоко в груди, как и всегда, когда дверь за тобой закрывается или когда я слышу гудки в трубке.
Позже мы идем плавать у тебя дома. Там все, включая твою маму, чьей работой кажется поставка пиццы. Когда все уходят, мы идем в твою комнату. Твои родители говорят нам оставить дверь открытой, и мы так и делаем, но это неважно, потому что они в гостиной смотрят фильм, и когда в последний раз ты проходил там, чтобы взять нам напитки из холодильника, они спали.
– Ты сегодня был великолепен, – говорю я в твои губы.
Я сижу у тебя коленях, ноги по сторонам твоих бедер, а твои руки заняты развязыванием веревочек на моем купальнике. Ты ничего не говоришь – комплименты делают тебя застенчивым, – но поешь California Dreamin’ тихо, пока твои губы двигаются по моей шее к груди. Мои руки обвивают тебя, пальцы в твоих волосах, и я медленно привстаю на коленях, чтобы твоей руке было легче скользнуть в трусики моего купальника.
– Я купил презервативы, – шепчешь ты мне на ухо. – На всякий случай…
– Мы… не можем… Твои родители…
Я ахаю, и ты мягко смеешься, когда укладываешь меня на постели и расстегиваешь свои штаны. Мы лежим, прижавшись друг к другу, обнаженные. Ты прижимаешься сильнее.
– Уверена? – шепчешь ты.
Я хочу отдать свою невинность тебе. Я просто не знаю, когда настанет правильное время. Думаю, я просто пойму. Почувствую внутри себя.
– Не когда твои родители дома, – шепчу я.
Я нахожу ту благоразумную Грейс внутри себя. Но она не похожа на себя. Я переворачиваю тебя на спину, а потом медленно двигаюсь вниз вдоль твоего торса к тому участку кожи, который я жаждала, когда ты был на сцене. Ниже и ниже.
