— Отдыхай, моя дорогая, — сказал Ален и, приподняв ей подбородок, заглянул Элинор в глаза. — Бедное дитя! Твой отец… не такого будущего он хотел для тебя. Я был просто убит горем, когда узнал о его смерти. А ты… подумать только, что тебе пришлось пережить! Девочка моя, я всегда был и буду твоим другом. И никогда не причиню тебе боль.
Элинор погладила его по щеке.
— Я тоже, сэр. — «Но я уже сделала это», — печально добавила она про себя.
— Миледи! О, миледи Элинор!
Откуда-то из-за угла вдруг вылетела Брайди и, забыв обо всем, кинулась на шею своей хозяйке.
— Брайди! — Элинор радостно обняла ее.
— Ох, как же я боялась за вас, миледи! — затараторила Брайди. — Однако, надо отдать им должное, эти шотландцы вели себя безупречно даже с простой служанкой вроде меня. А тот ужасный пират оказался вполне приличным малым, хотя одному Богу известно, что было бы…
—…не подоспей молодой Грэм к вам на выручку, — перебил ее Ален. — А я-то, старый дурак, боялся, что тебя застигнет непогода, будто это самое страшное, что может случиться на море. Ну да теперь ты в безопасности, а это главное!
— Это главное, — бесцветным голосом повторила Элинор.
— О, миледи…
— Я вернусь через пару часов, чтобы проводить тебя к королю, — перебил служанку Ален.
Поцеловав Элинор в лоб, он удалился.
— Ох, Элинор, мы снова вместе, — застрекотала Брайди. — Не сердитесь, но даже этот Уоллес оказался вполне приличным человеком. А если б вы только знали, сколько он знает всяких языков! Он попросил рассказать ему о том, что случилось в Клэрине, и дал честное слово, что он тут ни при чем. Очаровательный человек! Нет, не то чтобы он отрицал, что способен на жестокость, вовсе нет! Но он поклялся, что никогда не поднимал оружие против женщин и детей и… О Боже, у вас такой усталый вид! Сейчас приготовлю вам ванну, натаскаю горячей воды…
— Это было бы просто замечательно, Брайди.
— С вами все в порядке? Эти негодяи не обижали вас?
— Нет. Все чудесно.
— Тогда признаюсь вам по секрету, миледи. Был там один моряк… молодой парень по имени Ларе. Из клана Дугласов, насколько я помню. Отец — норвежец, мать — шотландка. Так вот, мы с ним… ну, вы понимаете? Я чуть не плакала, когда мне сказали, что нужно ехать в Париж. Может статься, он приехал с Уоллесом? Как вы думаете, миледи?
— Возможно. Я не знаю по именам всех его людей, — рассеянно бросила Элинор. Она вдруг почувствовала, что очень устала и едва стоит на ногах.
— Я сейчас же пошлю слуг за водой.
— Вот и хорошо.
— Примите горячую ванну, миледи, и вам сразу же станет легче.
«Хорошо бы, да только вряд ли», — уныло подумала Элинор.
Король Филипп сообщил, что примет их сразу же после прибытия в Париж. Брендана вместе с Уоллесом и Эриком проводили в его кабинет. Одетые в живописные костюмы горцев, они почтительно склонились перед королем. Однако он, тут же приказав им встать, радушно поздоровался и приказал подать вина и вместе с ними уселся перед ярко пылающим камином. Худощавый Филипп на первый взгляд казался слабым, но с удивительной легкостью переносил все тяготы военных походов. Ему не терпелось услышать, какие новости они привезли из Шотландии, и он с интересом слушал Уоллеса, заверявшего короля, что, несмотря на поражение при Фолкерке, дух шотландцев не сломлен.
В свою очередь, Филипп сообщил им о перемирии с Англией и о подписанном с Эдуардом договоре и извинился, что в этих обстоятельствах не сможет помочь им с людьми. Впрочем, добавил Филипп, он, как всегда, рад видеть их при своем дворе и помочь всем, что в его силах.
Пока Филипп говорил, Брендан не сводил с него глаз, в который раз подумав о том, как был прав, когда решил, что эта поездка ничего им не даст. Лучше бы им оставаться в Шотландии, совершая набеги на укрепления англичан. К тому же сейчас, зимой, когда большинство дорог у них на севере стали непроходимыми, англичане оказались практически отрезаны от главных сил и не могли рассчитывать на помощь со стороны Эдуарда.
— Вы, как всегда, сослужили мне огромную службу, — продолжал между тем король, — и я глубоко сожалею, что сейчас ничем не смогу вам помочь. А что до Томаса де Лонгвиля…
Несмотря на все свое разочарование, Уоллес осмелился перебить короля, чтобы сказать несколько слов в защиту старого приятеля:
— Пират он или нет, ваше величество, но в груди его бьется сердце француза. Да, он грабил, но лишь тех, кого считал врагами своего отечества. Де Лонгвиль припадает к вашим стопам, смиренно умоляя о прощении.
— Надеюсь, его лояльность подскажет ему, что верный подданный обязан поделиться добычей со своим сюзереном, — намекнул король.
— Вне всякого сомнения, ваше величество, — заверил его Уоллес.
— И даже самым драгоценным из того, что попало в его руки? — осведомился Филипп. — Как вы уже знаете, граф Ален де Лаквиль является одним из моих самых доверенных друзей и советников. Если задета его честь…
— Что вы, ваше величество, де Лонгвиль никогда бы не осмелился даже пальцем тронуть малышку! — возмутился Уоллес.
А Брендан, опустив голову, вдруг вспомнил, о чем рассказывал им де Лонгвиль. Как бы он поступил, не подоспей Брендан тогда: польстившись на награду, передал бы Элинор графу или… или она бы исчезла навсегда?
Филипп вдруг взглянул на него в упор.
— Вы и есть тот человек, что взял на абордаж пиратский корабль?
— Да.
— И какого вы мнения о де Лонгвиле?
— Любопытная личность.
— Мог ли он причинить вред леди Элинор? — Брендан немного подумал.
— Ему уже не раз приходилось захватывать английские корабли. Ни одно нападение не может обойтись без потерь. Я видел, как он дрался — в бою этот человек мог бы убить. Но поднять меч на женщину… нет, никогда.
— Я не это имел в виду.
— Уверен, что его раскаяние неподдельно, сир. А что до другого… не мне об этом судить.
— Остается только радоваться, что вы подоспели вовремя.
— Да уж, радоваться, — проворчал Эрик, и ирония в его голосе не ускользнула от внимания Брендана.
— Де Лонгвилю за эти годы не раз улыбалась удача, и сейчас он был бы счастлив отдать все, что имеет, ради блага своего отечества, — добавил Уоллес.
— Стало быть, пират желает пополнить мои опустошенные войной сундуки? — сухо поинтересовался король.
— Именно так, ваше величество, — подтвердил Брендан.
— Всем нам хорошо известно, какая это разорительная вещь — война! — Уоллес воздел руки к небу.
— Обещаю вам, господа, что как следует обдумаю это. Но де Лонгвиль уже сейчас представляется мне человеком, достойным того, чтобы получить прощение из королевских рук. Можете так ему и передать. Должно быть, вы устали с дороги. Отдохните, а завтра вечером у нас будет праздник по случаю помолвки графа де Лаквиля и леди Элинор. Надеюсь, вы придете?
