— Скажи, что… любишь меня, — срывающимся голосом потребовал Джанфранко, медленно опускаясь на колени.
— Я люблю тебя… люблю тебя… люблю… О, Джанфранко!
Санди задыхалась, вне себя от возбуждения. Стянув с нее юбку, Джанфранко просунул руки под трусики, обхватывая ладонями сзади упругие округлости ягодиц. Она знала, что произойдет дальше, жаждала этого. От одной мысли, каково это — чувствовать дыхание любимого, его губы на той, самой сокровенной части своего тела, — по Санди прокатилась волна сладостного предчувствия.
Их любовное соитие было быстрым и яростным. Они вели себя точно два изголодавшихся человека, пред которыми оказался вдруг роскошный пиршественный стол: слишком голодные, чтобы быстро наесться, и в то же время после долгого поста настолько отвыкшие от еды, что поначалу вынужденные довольствоваться лишь крохами.
Глоточек здесь, кусочек там, несколько капель пьянящего любовного напитка — и вот оба уже не сдерживают стонов, томясь по более полному удовлетворению. И они обрели его — быстро, торопливо, почти бесцеремонно, как вынуждена была признать Санди, когда все закончилась и она лежала в объятиях Джанфранко, блаженно улыбаясь и пытаясь отдышаться.
Чуть позже, когда он перенес ее на кровать, она слабо запротестовала:
— Джанфранко, я не могу. Меня хватятся дома. Я улетела утренним рейсом, никого не предупредив. Магазин так и остался закрытым…
— Еще как можешь. Отныне твой дом — здесь.
И магазин подождет, а вот мы — нет.
На этот раз влюбленные смогли вкусить чувственное пиршество в полной мере, наслаждаясь каждым изысканным блюдом, отдавая должное как обилию, так и разнообразию, не пренебрегая ни простыми, зато сытными яствами, ни пряными приправами…
— А как ты думаешь, что там, в коробке? — спросила Санди, уютно устраиваясь на груди Джанфранко.
— Поживем — увидим. Помнишь, нам нельзя ее открывать, пока и у меня не будет такой же.
— Ага… Джанфранко, я уже говорила, как сильно я тебя люблю?
— Много раз, — ласково заверил Джанфранко, отлично понимая, почему она это спрашивает.
— Знаешь, я ведь вовсе не любила Крейга Перкина по-настоящему. Просто мне хотелось кого-то любить… кому-то верить. И я подумала, что нашла этого человека…
— Забудь о прошлом, — посоветовал Джанфранко. — Какое нам до него дело?
Санди довольно вздохнула. Ей нравилось, что Джанфранко так в ней уверен, что сумел столь просто и непринужденно принять ее признание в совершенной ошибке.
— Я всегда знала, что ты только и ждешь, как бы всучить мне стекло твоего кузена, — лукаво поддразнила она его, тонким пальчиком обводя очертания его губ.
— Ничего подобного, — возразил Джанфранко, ловя губами проказливый палец.
Потом тихо добавил:
— Чего я только и ждал с той самой минуты, как впервые увидел тебя, так это…
И он перекатился так, чтобы Санди оказалась сверху. Она засмеялась, чувствуя, как в ней снова нарастает возбуждение.
— Джанфранко, нельзя же… опять?
— Можно-можно, — твердо заявил он. — Еще как можно!
— Ну что, открываем? — подначивающе спросил Джанфранко у Санди.
Наступил сочельник. Влюбленные сидели в гостиной дома Джанфранко. Они собирались провести Рождество с родителями Джанфранко, а День подарков вдвоем. Как и сегодняшний вечер. На безымянном пальце Санди сверкало золотое кольцо с бриллиантом чистой воды — подарок жениха. Они вместе выбрали его неделю назад, и теперь, когда Санди потянулась за загадочной коробкой от тети Эугении, по комнате забегали радужные блики.
Свадьбу назначили на весну, и она должна была состояться в Лондоне. А после новобрачные собирались вылететь в Венецию на пышное семейное торжество, которое предполагалось устроить на вилле в Виченце, о которой Санди была столько наслышана.
— Еще одна фамильная традиция? — лукаво полюбопытствовала она, впервые услышав об этой затее.
— Да не то чтобы, просто я знаю, как важно это для итальянской ветви семьи…
— И для тебя, — договорила за него Санди. Глаза ее сияли любовью.
Пока они разворачивали каждый свой подарок, Санди думала лишь о том, какая же она счастливица. Ведь они с Джанфранко могли бы и вовсе не встретиться… Даже в дрожь бросало от такого предположения!
Под красивой оберточной бумагой оказалась картонная коробка. Санди проворно сорвала крышку и чуть не заглянула внутрь, но вовремя остановилась.
— Вместе, — твердо напомнила она Джанфранко. И тут же, увидев выражение его лица, обвиняюще заявила:
— Ты уже знаешь, что там, правда!
— Фамильная традиция, — с добродушной усмешкой отозвался он.
— Ах ты, вредина, — засмеялась Санди, склоняясь над коробкой, но смех ее замер, едва она разглядела содержимое.
Это был бокал из прозрачного бесцветного стекла на очень высокой, словно кружевной, ножке, в ажур которого были искусно введены золотистые по оттенку детали.
— О Боже, — благоговейно прошептала Санди, любуясь неожиданной находкой.
— До чего красивый…
— До чего красивые, — поправил ее Джанфранко, вытаскивая из упаковки свой и сравнивая с тем, что достался Санди. Один бокал был зеркальной копией другого. — Совершенная пара… совсем как мы, — добавил он, нагибаясь, чтобы поцеловать нареченную.
— Совершенная пара, — вздохнула Санди, чувствуя себя на вершине блаженства. — О, Джанфранко…
— О, Санди, — в тон ей вздохнул он. А потом шутливо спросил:
— Как думаешь, может, нам еще раз убедиться, что это не просто секс?
— Знаешь, я не стану возражать, если ты решишь убеждать меня всю оставшуюся жизнь. Уж больно хорошо у тебя это получается… Только вот не представляю, чем мне заниматься, когда ты будешь на работе. Нейс далеко, да и Мэйбл с Максин прекрасно управятся в магазине без меня… — Взгляд Санди затуманился, что совсем уж не соответствовало моменту.
— Думаю, эта проблема разрешима, — хитро улыбнулся Джанфранко. — Стефано хочет предложить тебе открыть салон в Лондоне, где бы ты могла продавать изделия его фабрики. А тетя Эугения пришла в восторг от этой идеи. Ну как, согласна?
— Да, да. Тысячу раз да! — обрадованно воскликнула Санди. И тут же с лукавой улыбкой добавила:
— Но раз проблем больше нет, может, вспомнишь, что ты там говорил насчет того, чтобы убедить меня…
