и лиц, активно вовлеченных в борьбу с партизанами; готовящихся к активной антисоветской, в том числе вооруженной борьбе. Захватывать и перевербовывать (при наличии гарантий) эмиссаров и связников.
3. При обнаружении приготовлений польских групп к вооруженному выступлению немедленно и всеми мерами пресекать их.
4. При выявлении подпольных организаций в первую очередь устанавливать их руководящие центры и каналы связи с Лондоном. Обращать внимание на обнаружение нелегальных радиостанций, складов оружия, типографий, установление связников и конспиративных квартир. При захвате радистов стараться начинать радиоигры.
5. Вербовки агентуры производить с целью установления в первую очередь руководства, связников, содержателей конспиративных квартир. Выявлять в подпольных организациях немецкую и английскую агентуру, перехватывать ее каналы связи и внедрять в их руководство свою агентуру на освобождаемых территориях, в Польше и особенно в Варшаве.
6. Установить связь с закордонной разведкой в плане использования ее возможностей для проникновения в подполье.
7. Учитывать предстоящий призыв способных носить оружие поляков в состав польской армии в СССР, поэтому принимать меры к исключению проникновения в ряды мобилизованных эмиссаров лондонского правительства и участников националистического подполья.
Специально с целью борьбы с АК в тылы вермахта направлялся ряд оперативно-чекистских групп и партизанских отрядов. Комплекс принятых мер и отсутствие базы для подпольного движения вскоре после очистки территорий Западной Белоруссии, Западной Украины и Литвы от германских войск привели к быстрому вытеснению польских подпольных организаций на запад от новой границы СССР, где в борьбу с ними включились коммунистические органы безопасности Польши.
Немало проблем вызывало у советского руководства литовское сепаратистское движение, возглавлявшееся Президиумом Союза борьбы за освобождение Литвы. ЛЛА считалась его вооруженным формированием, а во главе и политической, и военизированной структуры стоял один и тот же человек, Йонас Жемайтис (“Витаутас”) — В период пика своей численности ЛЛА насчитывала до 30 тысяч бойцов, весьма немало для небольшой Литвы. Борьбу с ними до середины 1945 года вели части и подразделения 3-го Украинского фронта, позднее существенно укрепленные двумя дивизиями внутренних войск. В рамках оперативной работы ЛЛА разрабатывали примерно на тех же принципах, что и УПА. НКВД также создавал в Литве легендированные под подполье агентурные спецгруппы и ложные партизанские отряды, фактически представлявшие собой агентурно-боевые группы. Борьба с литовскими вооруженными сепаратистами велась до 1950-х годов, а последнее боестолкновение с подпольщиками произошло 17 марта 1965 года.
Весьма специфичной была обстановка на Северном Кавказе. Здесь сказывалась официальная политика рейха, поддерживавшего местные сепаратистские движения и не препятствовавшего им планировать завоевание независимости. В регионе активно действовали довольно многочисленные вооруженные отряды сепаратистов, установившие тесную связь со спецслужбами Германии. Специфика Северного Кавказа, по сравнению, например, с Белоруссией, заключалась в том, что немцы здесь совершенно не стремились поработить местное население, а лишь побуждали его к повстанческим действиям в советском тылу для обеспечения наступления своего южного фланга. Однако достигнутые при этом результаты следует отнести скорее не столько к заслугам абвера, сколько к следствию общей этнической и религиозной напряженности в регионе. Вооруженные выступления, пропаганда и подпольная деятельность среди северокавказских народов имела глубокие, уходившие в девятнадцатый век корни. После установления в регионе советской власти антигосударственные волнения не прекращались практически никогда, они лишь то слегка затихали в результате репрессивных операций армии и органов госбезопасности, то обострялись с новой силой. В наиболее беспокойной Чечено-Ингушской (ЧИ) АССР десятки восстаний различной интенсивности и масштаба происходили в 1920–1921, 1925, 1929, 1932 годах, затем продолжались вплоть до 1936, а в отдельных местах и до 1938 года. Только с 1 января по 22 июня 1941 года был зафиксирован 31 случай проявления политического бандитизма[434]. Обстановка усугублялась, с одной стороны, ошибками советской власти и ее непродуманной политикой в области культуры, религии и социальных отношений, и с другой стороны — обилием гор, прекрасно подходивших для ведения там партизанской войны. Давние традиции борьбы с Россией и высокий авторитет, которым пользовались в народе мятежники, постоянно провоцировали многих на вооруженную борьбу и подпольную деятельность. Оружия в регионе тоже хватало. Помимо добывавшегося в разгромленных отделениях милиции, а также извлекавшегося из хранившихся еще с 1920-х годов тайных складов, часть его поступила на Северный Кавказ контрабандным путем из Турции и Персии, причем, по некоторым данным, отдельные партии оплачивала британская СИС. Таким образом, германские спецслужбы никоим образом не моделировали ситуацию на Северном Кавказе, а просто отчасти использовали в своих интересах давно существовавшую тенденцию борьбы с центральной властью. Тем не менее, результат оказался одним и тем же: на территориях Чечено-Ингушетии, Кабардино-Балкарии и части Грузии в тылу Красной Армии возник серьезный очаг напряженности. Кроме того, небывалого размаха достигли такие явления как дезертирство и уклонение от призыва. По данным, приведенным в записке заместителя наркома НКГБ СССР Кобулова на имя Берия, датированной 9 ноября 1943 года, “при первой мобилизации в августе 1941 г. из 8000 человек, подлежащих призыву, дезертировало 719 человек. В октябре 1941 года из 4733 человек уклонились от призыва 362. В январе 1942 года при комплектовании национальной дивизии удалось призвать лишь 50 процентов личного состава. В марте 1942 года из 14576 человек дезертировало и уклонилось от службы 13560 человек, которые перешли на нелегальное положение, ушли в горы и присоединились к бандам. В 1943 году из 3000 добровольцев число дезертиров составило 1870 человек”[435]. В целом за период войны на службу попала лишь 1/8 общего призывного контингента региона, остальные либо уклонились от призыва, либо дезертировали, преимущественно с оружием, добывание которое и являлось главной целью чеченских и ингушских “добровольцев”. В итоге приказ НКО в апреле 1942 года отменил призыв призывников этих национальностей. Перечисленные явления происходили далеко не стихийно, за ними стояли авторитетные местные лидеры, опиравшиеся на авторитет имамов и со временем создавшие подпольные политические структуры. Наиболее влиятельными из них стали Особая партия кавказских братьев (ОПКБ), позднее, по мере развития контактов с Германией, переименованная в Национал-социалистическую партию кавказских братьев (НСПКБ), и Чеченско-горская национал-социалистическая подпольная организация (ЧГНСПО).
Первую из них организовал 28 января 1942 года в Орджоникидзе (Владикавказе) Хасан Исраилов, еще в июне 1941 года перешедший на нелегальное положение и принявший псевдоним “Терлоев” по названию своего тейпа. Задачей насчитывавшей до 5000 активных членов НСПКБ являлось создание федеративной республики государств народов Кавказа по мандату Германии и фактически под ее протекторатом. Еще до образования партии “Терлоев” спланировал на осень 1941 года всеобщее вооруженное восстание в тылу Красной Армии с целью свержения советской власти в регионе и соединения с наступающими частями вермахта. Из-за задержек в подготовке было решено перенести его начало на 1 января 1942 года, но плохая
