С самого утра на улицах города появилось много, очень много людей в форме и с оружием. И некоторое число людей без формы, но в которых знающие люди узнавали тех же «диких», только в гражданской одежде. Совсем внимательные и вовсе могли уловить закономерность – большая часть представителей «Дикой стаи» контролировала дорогу от базы к президентской резиденции, причём у конечного пункта их концентрация была максимальной.
Всерьёз ли я опасался возможных эксцессов? Пожалуй, что нет. Но и полностью отбрасывать эту версию не имел права, ведь чужая душа – потёмки. Особенно душа человека, который вот-вот должен был потерять ту власть, которая у него ещё оставалась.
Борегар, я, охрана… много охраны. В этом составе мы появились у президентской резиденции, да и внутрь зашли почти в том же. Судя по всему, Дэвис понимал, что некто по фамилии Станич после покушения вообще не склонен верить людям, и без солидного количества парней с винтовками и револьверами в гости к слабо знакомым людям не ходит. К некоторым хорошо знакомым тоже, если быть честным с самим собой.
Нас встретили настороженно, но вежливо. Про настороженность всё ясно – «дикие» как-то не умели с ходу располагать к себе людей. Зато вежливость вроде как была хорошим признаком. А главное, не ощущалось присутствия в здании сколь-либо значимого количества людей, способных представлять угрозу. Похоже, Дэвис действительно решил выбрать мирное разрешение возникшего кризиса.
Мы следовали за одним из секретарей президента, которому было приказано проводить нас в кабинет Дэвиса, располагающийся на втором этаже. А одновременно «дикие» рассредоточивались по всему зданию, ведя себя максимально пристойно, но будучи готовыми к чему угодно. С нами оставалась лишь пятёрка телохранителей из числа особо быстрых и не склонных излишне задумываться. Ага, сержанты О’Ши и О’Рурк также присутствовали как многократно себя зарекомендовавшие.
Всё, пришли. Секретарь докладывает президенту, который сидит за письменным столом, заваленным бумагами, о нашем приходе. После чего, повинуясь приказу, удаляется, равно как и трое из пяти наших бойцов. Зато двое остаются, изображая собой безмолвные и неподвижные статуи.
Вежливые, но неискренние приветствия, пожелание присаживаться поудобнее. Несколько общих слов о том, что нас рады видеть и надеются на удачный исход переговоров. И лишь после этого Дэвис переходит к сути.
– Идёт война, а в столице вот-вот вспыхнут беспорядки. Это должно прекратиться.
– Должно, – охотно соглашается Борегар. – Потому вы нас и пригласили, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию.
– Вы, Станич и Пикенс стоите за всем происходящим. Будете отрицать? – Посмотрев на Борегара, затем на меня, Дэвис произнёс: – Нет, не будете. У меня с вами были разногласия, я признаю. Но все мы стремимся к одному – к победе в этой войне, которая уже близка. И к прочному миру. Тогда зачем же устраивать всё это в военное время? Перевыборы президента будут знаком нашей слабости, но не силы.
– Бесспорно, – тут уже вмешиваюсь я, потому как Борегар мог ответить чересчур грубо, а это не к месту. – Этап пусть ограниченного, но хаоса, столь присущего выборному периоду, Конфедерации не нужен.
– Тогда я не понимаю…
Сейчас поймёшь. И пусть тебе это не шибко понравится, но в логике моему предложению отказать не выйдет.
– Сложилась непростая ситуация, господин президент. Британская империя по сути превращает США в своего вассала, а Линкольн готов уцепиться даже за такое предложение, лишь бы не потерять всё. И заключение мира с США не решит и половины проблем. Нужно будет решить проблему негров внутри страны, укрепить границы, разобраться с мексиканской проблемой, гарантировать жизнеспособность Дезерета, этого буферного государства. И многое другое, причём при явном противодействии Британии и возможном – некоторых других стран. Для этого нужна твёрдая рука и вера народа в то, что Конфедерация сможет не просто выжить, но и стать сильнее прежнего. А ваш кабинет, уж простите, оказался частью пробританским и даже склонным к излишней мягкости в отношении нашего врага, Соединённых Штатов Америки.
– Мы подозреваем Джуду Бенджамина в связях с Британией, а Джона Рейгана в симпатиях к республиканской партии Линкольна. И у нас есть на то основания, – процедил Борегар. – Не для суда, но для подозрения. В вашем патриотизме никто не сомневается, но средства достижения цели недостаточны. И помощники не оправдали надежд!
Ох, ты ж! Не рано ли влез, Пьер? Чисто армейская прямота да в подобных случаях может быть излишне жёсткой, а потому плохо восприниматься. Мне хочется договориться, а не доводить конфликт до грани невозврата.
– Многие до сих пор не могут поверить, что Англия предпочла поддержать янки, – в голосе президента промелькнули оправдывающиеся нотки. – А ваши обвинения серьёзны, генерал!
– Пока только подозрения. Но они возникают не только у нас, но и у людей. Смола и перья уже готовы…
– Мистер Бенджамин с завтрашнего дня будет отправлен в отставку. И мистер Рейган тоже, если это успокоит людей.
– Немного успокоит, – согласился я. – Но скоро состоится Гаванский конгресс. К нему Конфедерация должна подойти максимально сильной, с твёрдыми, непробиваемыми позициями, чтобы наши недоброжелатели ничего не смогли сделать. Сможете ли вы выступить против Британии открыто и держаться этой позиции, несмотря на уговоры и прямые угрозы? А если даже и да, то выдержите ли то, что начнётся после?
– С Британией мы поссорились и вашими стараниями тоже!
И что? Он серьезно думал, что я буду это отрицать? Не-а, не буду. Более того, лишь подтвержу сей факт.
– Конечно, господин президент. Союз с Британской империей, желающей видеть нас исключительно в роли поставщиков сырья, нас не устраивал. И тот мир, который вы предлагали заключить с янки – тоже. Зато теперь он будет заключён под нашу диктовку – в тот момент, когда на улицах Вашингтона будут разрываться снаряды наших орудий. И горе побеждённым. У вас не хватило на это решимости, зато у нас она есть. Мы доказали это делами, они говорят за нас.
Дэвис мог взбрыкнуть, вот только… Ему говорили правду, и ничего кроме правды. Тщетные попытки уладить дело миром с северными нашими соседями привели лишь к утрате инициативы, и не более того. Генералы и дипломаты понимали, что войну можно было закончить ещё тогда, после Булл-Рана. Да категорическое нежелание президента ввязываться в авантюру с Калифорнией и мормонами также ни для кого секретом не являлось. И были иные, пусть менее известные события. Дэвис мог играть на публику, но врать самому себе смысла не имелось. Он не справился, а значит…
– Предлагайте своих людей на места министра финансов и главного почтмейстера. Я подпишу указы об их назначении. Это даст вам возможность контролировать всё правительство, дьявол вас побери! Я знаю, что министры Уокер и Мэллори смотрят вам в рот! И госсекретарь проводит внешнюю политику, угодную вам, а не мне. Генерал, полковник?
– Вы не хотите перевыборов, Дэвис, – впервые Борегар назвал президента не по должности, а по фамилии. – И я их не хочу. Станич и Пикенс меня поддерживают. У нас есть выход из этого тупика. Виктор…
