Шлеп! Весьма чувствительный шлепок по заду разбудил Бригитту. «Йен! – в панике подумала она. – Йен здесь, он догнал меня!»
– Вставай! – приказал строгий голос, и, открыв глаза, она увидела возвышающийся над ней силуэт Магнуса. – Соня! Рассвело уже час назад, все Кэмпбелы давно на работе. Если ты сейчас же не встанешь, я уеду один. – Она приняла его протянутую руку и устало поднялась. – Вон тебе оставили овсянку на столе.
Каша уже остыла, но, подумав, что это, возможно, ее единственная еда на весь предстоящий день, Бригитта заставила себя поесть. Сидя за столом, она украдкой взглянула на своего спутника.
Аккуратно свернув плед Кэмпбелов, Магнус уложил его в дорожный мешок, который носил на плече, и, встретив ее вопросительный взгляд, пояснил:
– Наши хозяева настояли, чтобы мы взяли с собой этот плед и кое-что из еды. Я не стал огорчать их отказом.
– Снабжать путников припасами тоже в обычае у местных жителей?
– Нет, дорогая, это щедрость и великодушие, присущие лишь великому клану Кэмпбелов.
Уже сгущались сумерки, когда Магнус свернул с дороги и въехал в лес. Они остановились возле ручья, где можно было поить лошадей и как-то устроиться на ночь.
Магнус спешился и снял с седла обессилевшую Бригитту.
– Благодаря Кэмпбелам, – сказал он ей, – нам нет нужды охотиться сегодня вечером. Костер тоже не будем разводить.
– Но я замерзла, – жалобно захныкала она. Глаза ее наполнились слезами.
– Я знаю, – сказал он, погладив ее по щеке, – но мы уже не на землях Кэмпбелов. Так что не стоит привлекать к себе излишнее внимание. Я постараюсь, чтобы тебе не было холодно ночью. А теперь давай сходи-ка в кустики, а я пока достану нам что-нибудь на ужин.
Бригитта густо покраснела и направилась к деревьям. Поразительно все-таки бесстыдны хайлендские мужчины! Когда она вернулась, Магнус уже распаковал дорожный мешок. В молчании они поели хлеба и сыра, и Бригитта с тоской вспоминала вчерашний ночлег.
– Пора спать. – Магнус приглашающе развернул плед.
– Но… но тут с нами никого нет.
– Вряд ли нам нужен тут кто-то еще. Иди сюда, я тебя согрею.
Делать было нечего. Как и прошлой ночью, Магнус обернул Бригитту и себя пледом, а когда они улеглись на голой земле, крепко обнял ее и притянул поближе к себе. Она почувствовала, что он пристально смотрит на нее.
Зачарованная пронзительным взглядом его серых глаз, Бригитта не протестовала, когда его губы коснулись ее рта. На какую-то долю секунды она отдалась его властному поцелую, но образ Йена встал перед ней, как призрак, и разум вернулся к ней. Упершись своими маленькими кулачками Магнусу в грудь, она попыталась оттолкнуть его.
– Пожалуйста, перестаньте, не надо, – умоляюще проговорила она, когда он начал покрывать поцелуями ее глаза и щеки. – Я замужняя женщина.
– Несчастная в браке, – хрипло прошептал он, продолжая свою чувственную атаку.
– Счастливая или несчастная – это неважно, – с горечью сказала Бригитта. – Я принесла клятву перед Богом. Кроме того, я люблю своего мужа.
Магнус горестно вздохнул.
– А я, к сожалению, благородный человек. Так что со мной ты в безопасности.
И так, прижавшись, друг к другу, завернутые в один плед, они в конце концов заснули.
А две недели спустя, в довольно унылый, дождливый денек, они въехали в Лондон через ворота Бишопгейт. Широко раскрытыми от удивления глазами Бригитта разглядывала шумный суетливый город. Никогда прежде, даже в самых смелых своих фантазиях, она не представляла себе такого невообразимого многолюдья.
Толпы самого разного народу всех званий и сословий сновали туда-сюда по узким грязным улицам.
Казалось, лондонцы куда-то ужасно спешат, так быстро и размашисто они все шагали. Возможно, впрочем, они спешили закончить свои дела, чтобы наконец разбежаться по домам и спрятаться от этого мелкого нудного дождя, выматывающего душу.
Магнус остановил лошадь и спешился, потом помог сойти и Бригитте. Ноги ее тут же погрузились в уличную грязь, с кончика носа скатились капли дождя. В общем, Лондон встречал ее неприветливо.
– Слава Богу, добрались, – сказал Магнус, глядя на нее своими зачаровывающими серыми глазами.
– Да, – довольно уныло согласилась Бригитта.
– У меня тут дело, я должен встретиться с одним человеком. Так что нам придется расстаться.
– Ой!.. – вырвалось у Бригитты невольно. – А как же…
– Я мог бы проводить тебя к твоим друзьям, – предложил ей Магнус.
– Нет, нет, – быстро отказалась она, вспомнив свои далеко идущие планы. – Спасибо.
– Мне было бы нетрудно, – добавил он, не желая окончательно терять ее из виду.
– Пустяки, – с ослепительной улыбкой она махнула рукой. – Мне тут недалеко. Все будет в порядке.
– Поездка с тобой, Бри, была неповторимой в своем роде. Я запомню ее на всю жизнь, – сказал он.
Бригитта неуверенно усмехнулась.
– Это комплимент?
Магнус привлек ее в свои объятия.
– Я буду скучать по тебе, – прошептал он и, быстро поцеловав, зашагал прочь.
Как потерянная, Бригитта смотрела ему вслед. Потом повернулась и рассеянно направилась к лошади. «Лошадь!» – внезапно вспомнила она.
– Магнус! – закричала она и кинулась за ним вслед, таща за собой лошадь. – Магнус!
Он обернулся и поспешил ей навстречу.
– Что случилось? Что такое?
– Вот. – Бригитта протянула ему повод. – Это подарок от меня.
– Я не понимаю.
– Мне она уже не нужна, а тебе лошадь понадобится, когда ты соберешься вернуться.
– Ты это серьезно?
– Конечно!
– Я не забуду твою доброту. – Магнус еще раз поцеловал ее в щеку и вскочил в седло. Оглянувшись уже издали, он увидел, что Бригитта стоит, как заблудившийся ребенок, там, где он ее оставил. Магнус решительно тряхнул головой и повернул лошадь в направлении Стрэнда, самого респектабельного лондонского квартала.
Свернув со Стрэнда, Магнус поскакал по узкой дорожке, ведущей к особняку графа Леннокса, и, обогнув его, подъехал с черного хода. Он постучал, дверь отворилась, и появился угрюмый слуга.
– Добрый день, – поздоровался Магнус.
– Что надо? – недовольно пробурчал слуга. – Милостыню здесь не подают.
– Я только что приехал с севера, – сказал Магнус, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не дать ему хорошего тумака, – и у меня важное сообщение для графа.
– Вы желаете говорить с его милостью? – недоверчиво и слегка неприязненно спросил лакей. – Сомневаюсь, что он принимает.
