Книга Очень простое открытие. Как превращать возможности в проблемы - Владимир Гуриев

я очень люблю своих родителей, но в юности довольно много с ними конфликтовал, в 18 лет с некоторым облегчением для всех уехал из дома, а до этого всех друзей предупреждал, что мои родители — это люди со сложным характером, но обижаться на них не надо, они не со зла.

при этом формально у меня были классные и очень спокойные родители, которые философски относились к тому, что я с какой-то вечеринки в три утра пьяный пришел, и могли, например, на два дня уехать из дома, чтобы сын нормально отметил день рождения.

и, кажется, даже к сломанному на дне рождения дивану они тоже отнеслись философски.

мечта подростка.

короче, никто из моих друзей меня не понимал, все всегда были приятно удивлены. ну и я за двадцать лет подзабыл.

но тут приехал их проведать.

я, разумеется, невероятно голоден, но сам этого не понимаю, меня надо накормить. папа предлагает сделать салат. помидоров дома нет.

я говорю, ну ок, давайте я схожу и куплю помидоры.

— ты такие, как надо, не купишь, — говорит папа.

мы минут пятнадцать обсуждаем, как выбирать помидоры. в сухом остатке выясняется, что это настоящее искусство, которое заключается в том, что во вторник в семь утра нужно пройти четыре километра на восток до продавщицы ирины и сказать какие-то заветные слова. тогда шанс есть.

есть и более сложные способы, но меня им научить невозможно.

и сегодня не вторник.

короче, я иду и покупаю нормальные на вид помидоры на углу. конечно, о салате и речи нет, никто его с такими помидорами делать не будет. кажется, что папа старается даже не заходить на кухню лишний раз, чтобы не видеть эту жалкую подделку. не удивлюсь, если тарелка, в которой они лежат, пройдет суровую дезинфекцию или вообще окажется на свалке.

мы продолжаем спокойно общаться, я ем помидоры поштучно, казалось бы, кризис преодолен.

на следующий день я обнаруживаю на столе новые помидоры. вчерашние помидоры, которые купил я, радостно лежат в мусорном ведре.

— а, — говорит папа. — ну какой в них смысл. я же нормальные утром купил. ты, кстати, не собираешься побриться?

и тут я вспомнил.

при этом родители никогда не давили на меня в тех вопросах, которые обычно интересуют родителей. им было все равно, где и как я учусь, с кем встречаюсь, на ком женюсь. ну, то есть «все равно» — это неправильное слово, но они справедливо полагали, что это мое дело.

но есть и принципиальные вещи. например, помидоры.

это даже нельзя назвать психологическим насилием, потому что насилие все-таки предполагает какой-то интерес к жертве или хотя бы признание ее существования. в этом вообще нет ничего личного. просто если мир вокруг вдруг устроен не идеально, почему бы его не поправить — и горе тем, кто оказался у них на пути.

в юности меня это раздражало, сейчас я слежу за происходящим с плохо скрываемым восхищением.

не знаю, правда, на сколько меня хватит.

когда я сегодня открыл глаза, рядом с подушкой лежала одноразовая бритва.

* * *

про нестандартность мышления.

купил сейчас кусок пиццы у метро, и она удивительная.

она состоит из теста, укропа, соленых огурцов и сыра, причем всего примерно поровну. мне кажется, я с этим куском съел свою годовую норму укропа просто.

ну и сыр, ох, какой в ней сыр. я такой сыр последний раз в университетской столовой ел. тоже, кстати, в пицце, хотя, по-хорошему, этот сыр, конечно, не имеет никакого отношения к продуктам питания. правильно приготовленный полиэтилен и то вкуснее, но полиэтилен дороже.

однако ностальгия суровая штука. вся молодость пронеслась у меня перед глазами и расплакалась от счастья.

но, конечно, непонятно, где они взяли такой сыр сегодня.

и отдельный вопрос — как и кому пришло в голову смешать его в равных долях с укропом.

но у меня есть теория.

ну, как теория. я не постеснялся и спросил, почему пицца называется «по-тамарски».

и мне сотрудник, или скорее даже владелец этой французской пекарни — а они все как на подбор почему-то дагестанцы, как-то так получилось, что это самая родственная французам нация на северо-востоке москвы, — не очень хорошо улыбаясь, сказал, что это в честь тамары, которая ее придумала.

— но я ее никогда не видела, — сказала продавщица. продавщица у них не француженка, а откуда-то из тушино, наверное.

— ее почти никто не видит, — сказал владелец. — она редко приходит.

в общем, моя теория такая.

эта тамара каким-то образом прорубила портал в 1995 год. как у стивена кинга, только у него в даллас и пораньше.

там она берет сыр.

собственно, она поэтому и приходит редко, она все время там, на закупках.

и вот, казалось бы, все карты в руки. ты в прошлом, твори, что хочешь, зарабатывай миллионы, нефть в обмен на продовольствие.

тамара заводит виш-лист. начинает выбирать на букинге отели на мальдивах. присматривается к ипотеке и новым коврам.

но тут она выясняет опытным путем, что в будущее она может пронести только укроп, соленые огурцы и сыр. все остальное исчезает в пространственно-временном континууме. вместе с моей юностью.

и вот другой бы опустил руки.

или попытался бы приготовить из укропа лимонад. знаете, есть такая тема для людей, которые любят психологические сказки о богатстве.

но лимонад из укропа наверняка никакой, и тамара приготовила пиццу. с учетом стоимости ингредиентов практически вытащила из воздуха семьдесят рублей.

не исключено, что она сначала пыталась выдать ее за осетинский пирог, но северо-восточные французы слишком хорошо знают вкус осетинских пирогов.

— но на пиццу ведь тоже не похоже, — сказала предыдущая продавщица (ее потом уволили за излишнюю независимость и опоздания).

— назовем ее по-тамарски, — тяжело ответил владелец французской пекарни, чувствуя, как укроп прорастает во все его органы. — и будет похоже. нормально будет.