— Меня действительно тянуло к вам, — призналась Илука. — И танцевала я тоже только для вас. — Она помолчала и робко добавила: — И когда вы целовали меня, я чувствовала, что уношусь на снежные вершины гор, где мы сможем забыть обо всем на свете.
— Бот именно это мы и сделаем. В голосе его звучало обещание. Идука подумала, что он снова поцелует ее. Она подняла губы, но вместо этого он нежно провел губами по ее подбородку и коснулся шеи. Восторг, неведомый ей прежде, охватил ее, языки пламени обожгли грудь.
— Я люблю, — прошептала она, прерывисто дыша.
Граф смотрел на нее, в его глазах пылало пламя.
— Вы так неправдоподобно красивы. И невероятно невинны, — охрипшим голосом сказал он. — Мне многому придется научить вас.
— Чему?
— Любви, дорогая. И это будет восхитительно для меня!
— И для меня тоже!
Он прижался к ней губами,оначувствовала, что отдает ему не только сердце, но душу и тело.
Когда стало невозможно дышать, он с усилием оторвался от нее. Илука слышала, его сердце бьется так же бешено, как и ее.
— А теперь послушайте, драгоценная моя, мы должны быть разумными, Хотя единственное, чего я хочу, — целовать вас без конца, всю ночь.
— Мне бы тоже этого хотелось.
— Этим мы займемся, когда поженимся, — пообещал граф, — сейчас нам надо подумать, как обезвредить лорда Марлоу, чтобы он не навредил нам, и сделать так, чтобы у вашей матери и отчима не возникло никаких подозрений.
Илука счастливо вздохнула, положила голову ему на плечо и спросила:
— И что мы можем сделать?
— Есть ли у вас другое имя, кроме Илуки, не столь необычное и не столь незабываемое.
— При крещении меня назвали Мэри Надин Илука.
— Мне нравится Надин. Оно вам подходит. И мы должны убедить леди Армстронг, что мне нравится именно это имя, и под таким именем вы будете известны в будущем.
Он улыбнулся и поцеловал ее в лоб:
— Но для меня вы навсегда останетесь Илукой. Я знаю, оно значит — дающая жизнь.
— Откуда?
— От друга, он говорит по-венгерски. И это как раз то, что вы мне дали, моя любовь. Новую жизнь. Другую, неизвестную прежде. По общество должно теперь знать вас как Надин.
— А потом?
— Я приму предложение министра иностранных дед, мы тут же поженимся, где-нибудь в деревне, только в присутствии родителей, и уедем туда, где никто не станет докучать мне, когда я буду развлекаться с очень красивой маленькой, но очень испорченной танцовщицей.
— Единственное, чего я хочу, — быть вашей женой.
— Ею вы и будете, — пообещал граф. — И никогда больше, моя соблазнительная, обожаемая Илука, не совершайте таких отвратительных поступков: не танцуйте ни для кого, кроме меня.
Илука посмотрела на него — не сердится ли он. Но глаза графа весело сверкали, он улыбался.
— Люблю, люблю вас! — кричала она. — Я буду делать все, что вы скажете, я обещаю, я буду очень, очень хорошей. Всегда!
Граф смеялся.
— Очень сомневаюсь, — ответил он. — Но в то же время, дорогая, нам так много предстоит открыть друг в друге, хотя наши сердца знают, что мы любим и любимы.
— Я хочу узнать о вас все, — добавила Илука, — и конечно, увидеть Аполло.
Граф снова засмеялся. Он прижал ее к себе, страстно поцеловал, беседка и сад уплыли куда-то, а музыка, которую они слышали, была не той, что доносилась из бального зала, это была музыка их сердец.
Он вознес ее в освещенное звездами небо, к снежным горным вершинам, прямо в рай, где царила только любовь, охватившая обоих.
И это была любовь навеки.
