– Ты… Ты солгала мне и когда давала сегодня свое слово?
– Нет. Это было правдой, клянусь могилой отца, в каком бы море она не находилась. Сегодня я не сбегу.
Эштон долго молчал.
– Я верю тебе. Но с этих пор не могу стоять между тобой и Годриком, ни сегодня, ни когда-либо. Пожалуйста, не зови меня больше. – Он повернулся и ушел, захлопнув за собой дверь.
У Эмили подогнулись колени. Единственный заступник покинул ее.
Годрик подтолкнул девушку к маленькой двери, которая вела в его комнату. Эмили уперлась ногами в пол и безуспешно пыталась остановить его.
– Давай, борись со мной! Я обращу твой гнев в страсть! – Годрик швырнул ее на пол и запер маленькую дверь, ведущую в его спальню.
Неужто он все-таки пересилит себя? Она не ожидала от него бессердечности, но Годрик изменился. Это был уже не тот человек, который читал ей днем.
Он схватил ее за предплечья и резко поднял на ноги. Она взглянула на него хладнокровно и решительно, даже несмотря на то, что он тряс ее.
– Годрик, отстань. Чего ты ожидаешь? Хочешь доказать мне, к какому типу мужчин относишься? Доказать, что ты такой же, как Бланкеншип.
Его пальцы впились ей в руки.
– Я совсем не такой, как тот старый кретин, слышишь меня!
– Взяв меня силой, ты сделаешься таким же в глазах Бога и закона.
Взгляд Годрика переменился.
– Взять тебя силой? Эмили… Может быть, ты и дрожишь сейчас и сбита с толку, но это из-за желания, а не от страха. Бланкеншип никогда не смог бы возбудить в тебе те чувства, которые ты теперь испытываешь.
Она знала, что это было правдой.
– Я хочу видеть рядом с собой человека, который читал мне «Одиссею» сегодня днем. – Ее голос смягчился. – Обрети его вновь, и я передумаю.
Глаза герцога были как листья английской розы.
– Во мне есть темная сторона, с которой я не всегда могу бороться. – Голос мужчины звучал чуть громче шепота, словно он сам не до конца понимал себя.
Эмили сообразила, что до него можно достучаться.
– Я не прошу тебя стать святым, Годрик. Я прошу о времени… Времени, чтобы и я, и ты поняли, что мы значим друг для друга и чего хотим.
Он разжал руки и наконец отпустил ее.
– Как так получается, что ты в столь юном возрасте уже такая мудрая?
– Меня воспитали два любящих родителя, которые дали мне отличное образование.
– Значит, теперь ты корректируешь бóльшую часть из того, о чем солгала?
– Да, я замечательно образована. Я бегло говорю по-гречески и на латыни. Ты не знал о латыни, потому сообщаю это сейчас, во избежание недоразумений. Я езжу на лошадях всю свою жизнь, и я отлично плаваю.
Услышав откровения Эмили, Годрик удивленно замер.
– Кстати, об этом… Может быть, я притворился, что тонул в озере. – Он ожидал, что она рассвирепеет, но девушка этого не сделала. – Ты знала?
– Твой пыл сразу после того, как ты пришел в себя, вызвал у меня подозрения. Тот, кто недавно тонул, обычно не такой энергичный. – Она, вздохнув, отошла назад, чтобы сесть на край его кровати.
Годрик подошел и присел рядом, затем без всякого подтекста провел рукой по ее ладони и переплел их пальцы. Подняв соединенные руки, прижал их к своей груди. Это не было попыткой искусить ее. Каким-то образом посредством таких признаний они достигли своего рода взаимопонимания.
– Поспишь со мной сегодня? – попросил он.
Эмили уже начала качать головой, но он добавил:
– Нет. Просто поспи, ничего больше. Побудь рядом, и все. Я хочу слушать твое дыхание, чувствовать твою теплоту. Пожалуйста…
Слово «пожалуйста» дрогнуло на его губах, и Эмили кивнула в знак согласия, хотя и не собиралась. Как ему всегда удается делать это?
Он обнял ее за плечи и нежно положил на кровать. Прижав ее своими бедрами к постели, приложился к удивленно застывшим губам долгим, исследующим поцелуем, таким не похожим на тот, что был раньше.
В голове Эмили пронеслись слова Эштона, и она позволила сдерживаемым чувствам выйти наружу, к нему, опять. Его руки обняли ее за поясницу и крепко прижали к себе, прежде чем он остановился.
– Кажется, мне понадобится время, чтобы привыкнуть к таким поцелуям… – прошептал он у ее губ.
Эмили слегка улыбнулась.
– Может быть, если ты привыкнешь ко мне, я смогу привыкнуть к тебе. – Она вспомнила его грубые ласки, в которых таился темный огонь, и поняла, что хотела их, не важно, насколько они сокрушительны.
– По-моему, нам двоим придется учиться.
Годрик подхватил ее на руки и уложил на другом конце кровати.
Эмили отнеслась к этому немного озадаченно, но он просто закрыл глаза.
– Спокойной ночи, моя маленькая лисичка.
Она долгое время лежала неподвижно, прежде чем перевернулась на бок для удобства. Чувствуя странную защищенность, заснула.
Было за полночь, когда Годрика разбудили слова Эмили, произносимые во сне. Она вертелась из стороны в сторону, что-то тихо и жалостно шепча.
– Остановись… пожалуйста. Умоляю… Оставь меня в покое…
В животе Годрика все сжалось в ответ на эти беспомощные отголоски. Она видела сон, и он молил Бога, чтобы это сновидение было не о нем.
– Эмили? – Герцог потряс ее за плечи.
Девушка, вздрогнув, стукнула своего невидимого противника.
– Эмили!
– Я умру, прежде чем ты прикоснешься ко мне! – сердито ворчала она.
Его светлость уже почти отпустил ее, но все же решил разбудить, чтобы избавить от этого кошмара.
– Эмили, это Годрик. Пожалуйста, проснись… – Он обнял ее и притянул ближе к себе.
– Годрик…
– Да, это я. Ты в безопасности.
Он поцеловал ее губы, попытавшись сделать это так же, как она целовала его в кабинете. Хотел пообещать девушке, что с ней не произойдет ничего плохого. Ее длинные темные ресницы у щек дрогнули, и она открыла глаза.
– Эмили? Ты проснулась?
– Теперь да… А что… – Она с удивлением уставилась на его рот; затем облизнула губы своим маленьким язычком.
– Ты говорила во сне. Что тебе снилось?
– Бланкеншип. Он преследует меня даже во сне.
Годрик вздохнул с облегчением.
– Ты подумал, что мой сон был о тебе?
– После моего недавнего поведения боялся, что такое вполне возможно.
Это признание озадачило его. В темноте комнаты, рядом с ее теплым телом у него на руках, он хотел, чтобы между ними была только правда.
