Книга Лили и осьминог - Стивен Роули

Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61

– Теоретически, – продолжает Дженни, – коконы не обязательно означают ловушки. Они могут быть олицетворением роста, преображения, метаморфозы.

Мне вспоминается собственное двойное отражение, которое я видел во дворе у Трента. Я лезу в пакет за очередным печеньем, но вытаскиваю пустую руку и вместо этого мну пакет, крошу оставшееся печенье в кулаке и бросаю всю эту мешанину на пол.

К чести Дженни надо отметить, что она и ухом не ведет.

– Может, переберем эти карточки еще раз? На этот раз вы скажете мне, что видите на самом деле, и мы попробуем разобраться в вашем эмоциональном функционировании и предпочтительных реакциях.

Не разрывая зрительного контакта, она тянется к стопке карточек. Мы решительно смотрим друг другу в глаза.

Я скажу Дженни все, что она хочет услышать; у меня больше нет времени, чтобы тратить его на споры с ней. Этот час мне нужен для других дел. Все мои часы нужны для других целей. Чтобы гнев пустил корни в моем коконе.

Может, эта метафора и стара, но сейчас ее главная мысль бесспорна:

Чтобы победить врага, я должен стать им.

Я смотрю на пакет с печеньем – он лопнул, на ковер высыпались крошки.

Грядут большие перемены.

4.

Я объезжаю четыре магазина, прежде чем нахожу надувных акул, которые меня устраивают. Покупаю шесть штук, хотя они и не совсем такие, как я себе представлял. По обе стороны от спинного плавника у них две ручки – наверное, чтобы детям было за что держаться, сидя у акулы на спине. Ротовые отверстия раскрашены красным – там, где полагается быть оскаленным зубам: видимо, это должно указывать, что они жаждут крови, но выглядят акулы так, словно накрасили губы помадой (если у них вообще есть губы). Зато размер у них подходящий, значит, для моей цели годятся.

Когда я возвращаюсь домой, Лили спит, поэтому я решаю надуть акул в заднем дворе. На жаре надувать их нелегко, одну я надуваю полностью, вторую – отчасти, и вдруг у меня кружится голова, нападает неуверенность и желание присесть. Я смотрю на акул: одна наготове, другая обмякла, как проблемная эрекция, или так, будто у нее паралич, и я вдруг думаю, что они очень понравились бы Лили в дни ее молодости. Она с удовольствием растерзала бы их, как терзала и в конечном счете уничтожала все свои игрушки, кроме красного мячика. Когда она была еще щенком, жена моего отца подарила ей плюшевую обезьянку с непомерно длинными оранжевыми руками. Однажды я заметил, что одна из этих рук бесследно исчезла. Я перерыл весь дом, искал повсюду, но руку так и не нашел. Лишь на следующий день, когда я выгуливал Лили в компании друга, состоялось эффектное возвращение руки.

– Господи, что с твоей собакой?!

Обернувшись, я увидел, что Лили сидит скорчившись, как она обычно делает, а оранжевая обезьянья кисть, а затем и вся рука выходят из нее, словно при зондировании наоборот.

– А-а. Бывает, – соврал я, наклоняясь, чтобы пластиковым пакетом выдернуть из нее остальное – как фокусник, показывающий самый противный в мире фокус с носовым платком.

В тесной подвальной кладовке я нахожу старый велосипедный насос, принадлежащий хозяину дома, и после нескольких неудачных попыток все-таки надуваю остальных акул. Закончив, я расставляю полукругом моих новых грозных друзей, как будто на самом странном чаепитии по эту сторону Страны чудес.

– Мест нет! Мест нет! – кричит одна из акул, изображая и Мартовского Зайца, и Болванщика. Конечно, она не права. Места сколько угодно, мы сидим в пустом дворе.

– Мы – одна команда, вы и я, – объясняю я акулам. – Обычно мы с вами враждуем, но сегодня охотимся на осьминога. Вместе.

– На осьминога? – восклицает другая акула, и все вместе они поднимают такой галдеж, что ни слова не разобрать.

– Так, народ! Говорите по одному, – я обвожу их взглядом: кому они поручат говорить за всех? Той, что справа от меня.

– Конечно. Поесть осьминогов мы не откажемся.

– Дело вот в чем… Теперь слушайте внимательно – это важно, – я оглядываю кружок акул, проверяю, есть ли у них уши, но их нет, по крайней мере, я их не вижу. – А уши-то у вас есть?

– У нас эндолимфатические поры, – объясняет акула, которая напротив меня. – Они как уши.

– Где?

Акулы исполняют что-то вроде поклона.

– Здесь, – говорит одна. – У нас на макушке.

Я вдруг чувствую себя всемогущим, ведь передо мной склоняются акулы. Эти так называемые поры я вижу возле того места, где приделаны пластиковые ручки.

– Отлично. Итак, слушайте. Осьминог этот прицепился к маленькой собачке.

– К собачке? – восклицают они и снова галдят все одновременно: – Собака! Дворняжка? Шавка!

– Народ!

Акула рядом со мной вспоминает, что ей доверили говорить за всех.

– Конечно, мы можем съесть какую-то собачку.

Рокот согласия и одобрения.

– СОБАЧКУ НЕ ЕСТЬ! – Я хлопаю в ладоши – громко, несколько раз, чтобы привлечь их внимание. Одна прикрывает свои поры, или что там у них, плавниками. Я жду, когда они наконец угомонятся. – Собаку не есть. Так я сказал. Можете съесть осьминога. Но я доверяю вам, так что собаку вы есть НЕ будете. Всем ясно?

Я обвожу их взглядом, и акулы согласно кивают.

Повторяю:

– ВСЕМ ЯСНО?

– Да!

– Да!

– Конечно!

– Да!

– Осьминога!

– Собаку.

– ТОЛЬКО НЕ СОБАКУ!

– Не собаку.

– Правильно!

Интересно, во что я ввязался?

На цыпочках вхожу в дом, перенося акул по две за раз, и расставляю их вокруг лежанки Лили, чтобы осьминог увидел их первыми, как только проснется. Зрелище ужасающее. Только представьте: просыпаешься и видишь красногубых акул, улыбающихся от уха до… ну ладно, не до уха. До эндо… как их там… в общем, до этих своих пор. Ладно, пример неудачный, но в целом ясно. Надеюсь, осьминог в буквальном смысле слова перепугается до смерти.

Наконец, все готово, и я бужу Лили резким свистом. Она поднимает голову, трясет ушами, а когда перестает, преспокойно смотрит сквозь акул. Она их не видит. Зато осьминог вопит:

– А-А-А-А-А!

И прикрывает глаза сразу двумя щупальцами.

От нетерпения я кусаю губы. Его хватит инфаркт? Он умрет от шока? И в глазах появятся крестики, как в мультфильмах, а рот раззявится сам собой?

– Да шучу я, шеф, – заявляет осьминог и снова хватается щупальцами за голову Лили. – Ничего игрушки.

– Это не игрушки, это акулы. Настоящие акулы! Правильно, народ?

Но вместо того, чтобы поддержать меня, все акулы молчат. Одна заваливается набок. Не особенно грозно. Увы, игра кончилась.

Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61