Не слезая с седла Дмитрий вставил обойму в свою драгунку — укороченную винтовку, которую на Тульском оружейном специально изготовляли для вооружения кавалерийских полков. Увидев ее, Айчак снисходительно улыбнулся.
— Это игрушка для детей. Все мы видели, что из винтовки московов нельзя убить врага. Даже отпугнуть нельзя. Вот посмотри, как я сейчас свалю слона из этого ружья. Из него дед, отец и я сам добыли больше четырех сотен слонов. — На раскрытой ладони показал пулю размером с хорошую сливу. — Выкована из железа, против нее даже такой великан не устоит.
Свое массивное оружие Айчак держал двумя руками и, правя конем только при помощи ног, стал приближаться к слону. Дмитрий не захотел оставаться в стороне и зарысил следом. Остальные всадники кружились невдалеке, отвлекали на себя внимание рассерженного гиганта.
Улучив момент, Айчак подскакал сбоку и нацелился в слоновье ухо. Бабахнуло, как из небольшой пушки, но пуля шла снизу вверх и ударила по касательной. Над головой слона взметнулись клочки кожи и засохшая грязь. Тем не менее удар оказался настолько сильным, что слон сел на землю и какое-то время оставался неподвижным.
Затем он стремительно вскочил и издал пронзительный рев, который по силе мог поспорить с паровозным гудком.
Этот звук подействовал на лошадей совершенно неожиданным образом. Конь Айчака шарахнулся и сбросил седока, а остальных охотников как ветром сдуло. Под Дмитрием жеребец присел на задние ноги и замер, мелко дрожа.
Пришлось спешиться и, путаясь в густой траве, бежать к Айчаку, который ничком лежал вблизи слона. Однако тот решил расправиться с более крупной жертвой и вонзил бивни в жеребца.
Смотреть на это Дмитрий не стал. Взвалив Айчака на плечи, поспешил подальше от этого места.
Крики всадников, которые все еще пытались успокоить своих коней, заставили оглянуться. Слон надвигался грозовой тучей — быстро и бесшумно. Только сейчас Дмитрий почувствовал, как под его поступью вздрагивает земля… Бежать было бессмысленно. Опустив Айчака, он вскинул винтовку. Остановит ли ее легкая пуля этого зверя, если и более крупный калибр оказался бессильным?
Слон уже был шагах в десяти. В его глазах ни любопытства, ни страха — только ярость. Громадные уши плотно прижаты, хобот свернут в клубок на груди. Сейчас он выбросит его вперед и нанесет удар… Дмитрий выстрелил в середину лба. Поспешно передернул затвор, загнал новый патрон. Но второй раз стрелять не пришлось.
Слон рухнул. По его телу прошла судорога.
Близкий удар о землю громадной туши привел Айчака в чувство. Он открыл глаза и какое-то время с изумлением рассматривал концы слоновьих бивней, оказавшихся у его лица всего лишь на расстоянии вытянутой руки. Затем вскочил и издал радостный вопль. На него сразу же откликнулись соплеменники, а на опушке загонщики пустились в пляс.
— Ты отличный стрелок, фитаурари! Ты должен первым коснуться убитого тобою слона, как хозяин добычи. Теперь сила слона перейдет к тебе. — Айчак повернулся к подъехавшим воинам: — Копайте яму. Принесем фитаурари нашу древнюю клятву верности!
Приказ был немедленно исполнен, и воины встали перед Дмитрием, воткнув копья в неглубокую яму. Старый галлас взял горсть земли и торжественно произнес:
— Именем основателя нашего рода, могучего Вака, клянемся тебе в верности! В дни войны и в дни мира! Ты, фитаурари, спас мне жизнь и наказал убийцу наших родичей! Теперь ты наш побратим. Если мы нарушим эту клятву, да покарает нас Вака! Да оставит нас удача! И еще — объявляю всем, что винтовки московов — отличное оружие!
На этом церемония закончилась, и Айчак попросил у Дмитрия разрешения начать раздел туши слона. Прежде всего он заявил, что правая передняя нога и один из бивней принадлежат тому, кто убил слона. Однако Дмитрий сразу же поспешил отказаться от такой чести и при общем одобрении сказал, что отдает свою долю новым побратимам. Дальше распределение частей туши шло быстро и осложнения возникли только из-за короткого слоновьего хвоста, увенчанного пучком жестких волос. На этот трофей претендовал старшина загонщиков, утверждавший, что именно он первым поразил слона своим копьем. Но Айчак, чья пуля оглушила слона, сам хотел забрать хвост и использовать его в качестве опахала и мухобойки. Дмитрий вмешался в спор на правах старшего соплеменника, не дал разгореться ссоре. Хвост присудил старшине, а чтобы старый галлас не обиделся, велел принести ему из деревни жирную курицу.
Наступила ночь, и при свете костров воины и охотники начали работу. Складывали в кучи огромные куски мяса и сала, отделили хобот и бивни, выволокли пудовые сердце и почки. Тут же делили чуть опаленную на костре слонятину и ели, ели, ели…
Сидя в отдалении у своего костра, Дмитрий лакомился ломтиками запеченного слоновьего языка, нежного и сочного, как телятина.
— Фитаурари, как ты приказал, мясо отправили в лагерь и дозорным, — сказал подошедший Айчак. — Из-за горы пришли наши родичи. Принесли тебе подарок. На всякий случай оружие у них я отобрал.
— Давай их сюда!
Появилась группа закутанных в плащи хмурых людей, мало чем отличавшихся от галласов Айчака. Голодно раздувая ноздри, они втягивали стлавшийся от костров ароматный дым. Впереди шагал высокий одноглазый воин, грудь которого украшало двойное ожерелье «саллаба». На плече он нес свернутый трубкой ковер, из которого торчали ноги в зашнурованных ботинках.
Ковер развернули, и Дмитрий увидел лечащего на нем человека со связанными руками. Коротко стриженный брюнет, на воротнике мундира офицерские звездочки, на поясе полевая сумка из блестящей кожи. Именно она и привлекла к себе внимание в первую очередь. На.золотой пластинке искусно выгравировано имя владельца — маркиз Леон Джиованни дель Кастельфранко. Внутри сумки полевая карта с пометками, пачка бумаг, среди которых отпечатанный на машинке листок с подписью самого командующего итальянским экспедиционным корпусом генерала Оресте Баратьери.
…Да, уходить в рейд на вражескую территорию с такими бумагами весьма легкомысленно. Что же, у негуса найдутся знатоки итальянского, они разберутся…
Тем временем пленный офицер сел, стал осматриваться по сторонам.
Дмитрий только собирался приказать развязать его, как из темноты показалась толпа жителей горной деревни, решивших вручить Айчаку обещанную курицу и поблагодарить за обильное угощение. Размахивая ножами и кусками мяса, они исполняли какой-то танец, и на их натертых салом телах мерцали отблески костра.
Увидев их, маркиз тихо охнул и повалился навзничь.
— Подох от страха, — произнес одноглазый.
— Верно решил, что эти дикари его съедят, — предположил Айчак.
— Они могут, — согласился одноглазый. Он быстро раздвинул пленному ноги и достал кривой нож.
— Стой! Что ты делаешь! — заорал Дмитрий.
— В моем «саллаба» еще нет члена белого человека, — последовал спокойный ответ. — Он же мой пленник.
— Переходи на службу к негусу, — предложил Айчак. — Тогда очень скоро весь третий ряд твоего «саллаба» будет белого цвета. Кроме того, не будешь голодать, а после войны вернешься домой со стадом коров.
