Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
Андрей Васильевич держался с достоинством, ни на выпады, ни на злые пересуды старался не реагировать, понимал, что это извечные спутники талантливого человека, но нет-нет да и вздрагивал от злого шепотка за спиной или от какого особо недоброго взгляда. А может, и не от того вздрагивал, а от растущей с каждым днем уверенности, что душегуб где-то поблизости, затаился, ждет своего часа.
С той памятной ночи на дьявольских кострах сгорели еще две девицы. Обе красавицы, каких поискать, обе молодые да незамужние, живущие без особого родительского присмотра, но очень пристойного поведения. Такие бы с незнакомцем посередь ночи гулять не пошли. Значит, подтверждается догадка барона: душегуб – это кто-то из местных, да не просто из местных, а человек уважаемый и вызывающий доверие. Может так статься, что Андрей Васильевич с этим иродом каждый день здоровается или даже беседует. Чем не повод для страха?!
А барон ничего не боялся или просто выдержку имел железную, потому что в то время, когда весь город затаил дыхание в ожидании очередного жестокого убийства, в его поместье жизнь била ключом. Иногда, вот как в этот душный июльский вечер, это биение казалось Андрею Васильевичу даже чрезмерным.
Не представлялось возможным доподлинно узнать, кто предложил барону, чуждому славянских обычаев, устроить гулянье в ночь на Ивана Купалу, ясно лишь одно – идея пришлась ему по душе. Еще поутру мужики натаскали в парк дров для купальского костра, а в пригласительных письмах, которые получили самые уважаемые люди города, было обещано дивное театральное представление с водяницами, чертями, лешим и прочей нечистью.
Гостей, вопреки сложившейся традиции, этим вечером встречали не грозные мавры, а юные прелестницы из числа дворовых девок, которые изображали не то нимф, не то русалок. Прелестницы возлагали на головы гостей благоуханные венки и сопровождали в огромный шатер, где на столах, ломящихся от деликатесов, медленно оплывали от жары ледяные скульптуры. На взгляд Андрея Васильевича, все это роскошество с юными девами, венками и шатрами не имело ничего общего со славянскими традициями, но он был вынужден признать оригинальность и изящество задумки. А уж когда на импровизированной, еще поутру сколоченной сцене началось представление, и вовсе лишился дара речи, до того захватило его творящееся на подмостках действо. Или не столько действо, сколько дивной красоты актриса в роли коварной и по-бесовски соблазнительной ведьмочки.
По роду своей деятельности Андрей Васильевич знал, что в N-ском драматическом театре уже год как появилась новая прима, барышня невероятной красоты и выдающегося таланта, но все как-то не случалось собственными глазами взглянуть на новоявленное чудо. А вот сейчас, сидя в первых рядах по правую руку от гостеприимного хозяина, он рукоплескал с такой силой и задором, что заболели ладони.
– Как вам представление, дорогой друг? – Барон не сводил взгляда со сцены, и по его лицу блуждала мечтательная улыбка.
– Это чудо! В нашей глуши и такой бриллиант! Казню себя за то, что до сих пор не написал о мадемуазель Морель в своей газете. Как я мог пройти мимо такого таланта?!
– Дружочек, вы, пожалуй, единственный, кто прошел мимо, – раздался за спиной язвительный голос графини Пичужкиной. – Мадемуазель Морель, если, конечно, это ее настоящее имя, имеет очень широкий круг обожателей. Помнится, даже наш дражайший Максимилиан пытался добиться ее внимания. – Старая ведьма бросила быстрый взгляд на барона.
– Ах, не сыпьте соль на мои сердечные раны, Ольга Федоровна, – усмехнулся тот. – Увы, даже моя чертовская привлекательность не смогла пошатнуть добродетель мадемуазель Морель. Единственное, что мне дозволено – это присутствовать на представлениях и восхищаться ее красотой и талантом на расстоянии.
В этот самый момент мадемуазель Морель точно почувствовала, что речь идет о ней, потому что ее лицо расцветила милая улыбка, а взгляд голубых глаз сделался озорным и лишь чуть-чуть кокетливым. Чаровница, как есть чаровница…
– Говорят, в Санкт-Петербурге мадемуазель Морель своим лицедейским талантом сгубила не одно мужское сердце. – Графиня Пичужкина обмахнулась веером. – Говорят, по ее вине случилась пренеприятнейшая история. – Старая карга понизила голос до злого шепота: – Дуэль, господа!
– Да что вы говорите, Ольга Федоровна?! – оживился губернатор. – В наш просвещенный век и дуэль?!
– Со смертельным исходом, – графиня покивала головой.
– Было бы с чего дуэли устраивать! – хмыкнула Олимпиада Павловна и коснулась затянутой в атласную перчатку ручкой ладони барона.
В этот душный вечер губернаторская дочка была чудо как хороша, красотой и нарядами она затмевала всех присутствующих на ужине дам, и даже обаяние мадемуазель Морель меркло в свете ее бриллиантов. А бриллианты, к слову сказать, новые. Не видал Андрей Васильевич раньше у Олимпиады Павловны такого гарнитура. Конечно, можно было предположить, что это подарок папеньки, да вот не в обиду Павлу Ивановичу будет сказано, любил он единственную дочку нежнейшей любовью, но драгоценностями не баловал по причине всему городу известной прижимистости. Андрей Васильевич считал себя человеком, не лишенным наблюдательности, оттого сделал вывод, что очень скоро в доме барона фон Вида может появиться новая хозяйка.
– Это оттого, что самая яркая звезда досталась нам, а не столице, – точно в подтверждение догадок Андрея Васильевича сказал барон, приложился поцелуем к ручке зардевшейся от удовольствия Олимпиады Павловны, а потом добавил: – Господа, а у меня для вас еще один сюрприз. После представления будем фотографироваться!
* * *
…Эти четверо появились словно из-под земли. Тощие, долговязые, в одинаковых черных куртках, в надвинутых на самые глаза трикотажных шапках, в ботинках на шнуровках. Может, скинхеды, а может, простые гопники – неважно. Важно другое – они стояли на узкой аллейке старого сквера прямо на их с Демосом пути.
Сердце испуганно екнуло и точно онемело. Ладно бы Анна была одна, но с ней мальчик, за которого она несет ответственность и которому сейчас грозит реальная опасность. Такие, как эти четверо, безликие, бездушные, голодные до чужой боли, никогда не пройдут мимо такого, как Демос. Даже днем, а сейчас не день, сейчас уже почти ночь, и вокруг, как назло, ни единой живой души. Анна сжала ладонь Демоса и даже сквозь тонкую замшу перчаток почувствовала, какие холодные у него пальцы.
– Не бойся, я попробую с ними договориться.
Она бы и попробовала, в ее жизни уже случались подобные переговоры, потому что невозможно жить в этом неспокойном районе и ни разу не наткнуться на таких вот отморозков.
– Я не боюсь. – Демос дернул плечом, свободную руку сунул глубоко в карман плаща, и Анна каким-то десятым чувством поняла, что в кармане у него – оружие. Может быть, кастет, а может, и нож…
– Демос, не нужно, я сама! – Она все еще пыталась отвести непоправимое, но с невообразимой ясностью видела, как в руке одного из отморозков поблескивает что-то тонкое и длинное, похожее на кусок арматуры, а остальные скалятся зло и многозначительно, потому что привыкли выходить на охоту во всеоружии…
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
