А они только вздыхали.
– Ваня, Ваня, – причитал Ванин дед. Стоявший рядом с ним приятель, лет сорока карел Феклистов, обращаясь к ребятам, говорил:
– При Ленине вы, мальчики и девочки, собирались в читальной избе на полу, радовались, смеялись, чуда такого не видели, если б Каплан со Сталиным его не уничтожили. Оставался б Ленин жив, жили б до сих хорошо, – говорил мужчина-карел, людям.
Ваня смотрел на отца, отец разговаривал о чем-то с Гюллингом, дядя Саша Меркушев с тремя сыновьями, медленным шагом уходили от места событий. Вечером сидели в двухэтажном деревянном элитном доме по улице Герцена, стоявшего по одной стороне с парком пионеров, страстно обсуждали дело Ленина.
– Почему вы так не любите товарища Сталина? – вежливо спросил Гюллинг у пришедшего к нему в гости одного из карел.
– Скоро вся эта вольница кончится, и будет рабство во много раз больше, чем при царском режиме.
На то Гюллинг сказал:
– Вы угощайтесь, пожалуйста, чаем горячим с баранками. Фая, будь добра на стол дорогим гостям крепенького, – распорядился в адрес супруги хромой на одну ногу хозяин квартиры. Приветливо смотрел на гостей.
– В нашей республике хозяин – обком партии во главе с товарищем Ровио, и постепенно решать будем мы, как тут управлять и выполнять указания товарища Сталина.
– Как обком решит на местах, то и произойдет, Москва нам не указ. У нас Карело-финская республика, пускай пока автономная. Слава богу, благодаря свершившейся в октябре 17 года под руководством партии большевиков, Ленина, революция дала возможность коренному народу коммуны разговаривать на своем родном финском языке. Рабочие финны и карелы, вепсы получают заработную плату выше, чем по сравнению с русским и прочим славянским населением трудовой коммуны. Для них издаются отдельные газеты на финском языке, работают финские бани и магазины, в школах обучают в отдельных классах наших детей. На руководящих постах в республики все больше становится финнов, карел, вепсов.
– Как вы думаете, Николай Николаевич, правильно ли это, пойдет ли оно в пользу, на благо Мировой революции республики? В правильном мы действуем направлении, ведь скоро в Финляндии и в других странах Скандинавии произойдет революция, угнетенный буржуями и помещиками рабочий класс возьмет власть в свои руки, непременно захочет объединиться с нашей трудовой республикой, и тогда наше правительство потребует независимость от Москвы и от Сталина лично, – рассказывал Гюллинг своим соратникам, но Николай Надкин принял мудрое для себя решение – больше в таких посиделках как можно реже принимать участие, лучше не участвовать совсем.
Через день на следующем заседании слушали речь Гюллинга:
– Произвести перепланировку площади и надстройку зданий КАРЦКа. Мы, члены КСП, считаем – монумент должен отвечать следующим требованиям: первое – изобразить фигуру Владимира Ильича Ленина. Второе. – исполнение из карельского камня. Сметных ограничений в стоимости быть не должно. Срок исполнения проекта начать с первого октября 1930 года. Открытие памятника приурочивается к тринадцатой годовщине октября 1931 года…
* * *
Милиционер Зайцев ехал на автобусе с арестованными кулаками мимо деревне Шуньги, по прибытию имея поручение взять под охрану кулака Борисова. Подъезжая к дому, он увидел толпу народа, которая собралась провожать семью кулака Борисова. Зайцев подъехал и остановил автобус.
– Граждане, немедленно разойдитесь, нечего здесь собираться. – крикнул на публику милиционер Зайцев.
Публика не подчинилась, оставалась на месте, в ответ был громкий плач девочки. В этот момент гражданин Мокков и Кокков схватили колья, с благими криками: «Оставь Борисова в покое!» – бросились на милиционера Зайцева.
– Забью я тебя, забью! – кричал, угрожал милиционеру Зайцеву Мокков.
Зайцев никак не реагировал, только с издевкой смеялся. Мокков махал колом и двигался на милиционера, Зайцев только голову успевал поворачивать.
– Убью! Убью! – кричал, размахивая колом, Мокков, его дружок Кокков отрезал путь отхода Зайцеву со спины. А из толпы слышались призывы единоличника Матвеева:
– Добей его, Миша!
– Нет, сегодня возьмет Борисова, завтра придет за тобой! – Миша махнул по воздуху колом.
Зайцев снова сумел вывернуть голову и начал отбегать, Мокков махал шестом вдогонку, но на пути у него появился колхозник Иван Тукачев и вырвал из рук Моккова кол. К Коккову подбежала группа комсомольцев, заставили нападавшего бросить орудие преступления на землю.
– Уходите, отсюда по-доброму, не то в отношении вас будут приняты меры, – говорил нарушителям спокойствия комсомолец Васильев.
Мокков и Кокков разошлись по домам с богом, туда и пошел Матвеев. Облегченно вздохнул Иван Тукачев, думал уже о сыне Коленьке. У Коли в огороде кипела работа. Тогда родня мать Коли говорила:
– Да копать надо глубже, посмотрел и обратно положил. Снова глубже копнешь, сорняки рвешь. Вот так, молодец. Раз, два, еще земля-то хорошая, рыхлится.
* * *
В августе 1930 года Советская Карелия отмечала свое десятилетие. Дата праздновалась торжественно. Много народу пришло на торжественный митинг, состоявшийся на площади 25 октября напротив здания КарЦИКа. С трибуны говорилось ораторами о достижениях Советской власти, о труде лесорубов и колхозников, о развитии демократии в республике, о работе Кондопожского ЦБКа. Громко говорили ораторы, давая понять людям, как хорошо они живут при Советской власти. И действительно, жизнь в республике налаживалась, если сравнить с канувшем в огонь двух войн и революций ненавистным царским режимом.
Главное, что здесь – выборность власти, открытость народа, – разговаривал тогда с сыном Валерьяном большевик Василий Крыженовский. – Крестьяне получили землю, собственность перешла в руки рабочих.
Сын отцу тогда сказал:
– Советская власть, в отличие от царской – выборная власть.
После торжественного митинга – праздничный банкет в театре «Триумф». Гости один за другим вереницей проходили в глубину обеденного зала, рассаживались за столы, накрытые питьем и яством, вперед пропуская хозяев приема. Когда все вошли, а банкет начался, у дверей парадного входа оставались стоять, словно бедные родственники, группа изувеченных горем гражданской воины мужчин, скромно желавших пройти на праздник. Это были приехавшие в Петрозаводск на «Всекарельскую конференцию» бывшие партизаны и красноармейцы, активные участники борьбы с интервентами и белогвардейцами в Карелии, жители Пудожа и Заонежья, Повенца: Соколов Михаил, Василий Гурьев, братья Кужеровы, Афанасий и Михаил. Бедные, плохо одетые люди, на печальных лицах замечен отпечаток болезни. Чем-то напоминающие нищих скитальцев, они, не щадя жизни, своей грудью защитили советскую власть и пришли присесть за один стол к начальству, вспомнить и помянуть своих павших в бою товарищей.
– Да здравствует карельская коммуна! – произнес негромко Михаил Соколов, держась на палочке: он прихрамывал на одну ногу. Повел ветеранов внутрь театра. Но им преградили путь.
