Гошка сразу узнал меня и, кажется, даже обрадовался:
— Привет, пропащая.
— Ты еще не женился? — спросила я.
— Да нет, не женился еще.
— Пора бы уж, — проворчала я.
— А что, семейные узы так сладки? — невинно поинтересовался Гошка.
Я не могла понять, знает ли он, кто мой муж.
— При чем тут сладость? — решила обидеться на всякий случай.
— Я успею, Оль. Мне пока только двадцать четыре, — уже серьезней ответил Гошка.
— Кто-нибудь есть на примете? — не знаю зачем выспрашивала я.
— Была, но неожиданно выскочила замуж.
— Что ж ты не удержал? — спросила я и поняла, что сморозила глупость.
— Как?! — В голосе его послышалась злость. — Нас разве спрашивают?
Он стал жестоким, отметила я про себя, раньше этого не было. Может, просто повзрослел?
— Ладно, прости, что побеспокоила.
— Нет-нет, сколько угодно! Всегда к вашим услугам!
— Ты все такой же паяц! — рассердилась я и бросила трубку.
Зачем позвонила? Зачем всколыхнула забытое, разбередила чужую, может быть, едва затянувшуюся рану? Я ждала, что Гошка перезвонит, как он это делал всегда. Но он не позвонил…
Стояла последняя августовская жара. Город заволокло дымной пеленой: под Шатурой опять горели леса. Москва днем становилась невыносима. Все, кто мог, выбрались за город.
Только этим природным катаклизмом можно объяснить произошедшее со мной на другой день. Любимый, я обещала писать все и честно. Слово держу, хотя это совсем не просто…
С утра все было серо: висел дым, дышать невозможно. Я была в отчаянии оттого, что нельзя открывать окна. Кондиционера нет, духота страшная, вентилятор гоняет горячий воздух по комнате, мокрые простыни не помогают. Не поехать ли с Мариной в Туапсе? Чего я сижу в раскаленной Москве, когда мой муж путешествует по экзотическим местам, а все нормальные люди сидят по дачам? Так я думала в тот день. Любимый, я была сама не своя, иначе как объяснить все случившееся?
Я сидела в унынии перед телевизором, не было сил двигаться. Я ничего не ждала, просто прозябала в хандре. Телефонный звонок вывел меня из сомнамбулизма. Я подумала, что звонит Марина, поэтому с неохотой взяла трубку. Нажав на кнопку, я услышала осторожное:
— Привет. — Это был Гошка.
— Привет, — ответила я без энтузиазма.
— Ты почему дома сидишь в выходной? Муж никуда не отпускает?
— Муж далеко, в джунглях, — ответила я раздраженно.
Мы помолчали.
— А ты почему в Москве? — спросила из вежливости.
— Работа, — вздохнул Гошка. — Погнался за длинным рублем, вот и вкалываю теперь…
— А отпуск?
— Будет, но не скоро.
Опять помолчали.
— Слушай, у меня предложение! — Гошка оживился. — Только, чур, сразу не отказываться. Подумай.
— И что за предложение?
— Едем купаться!
Я поморщилась:
— Где тут можно купаться?
— В карьере. Не знаешь? — Гошка уже горел вдохновением. — Вода чистейшая, прозрачная, и песок, песок… Это за городом, километров двадцать.
Я представила обрисованную картину и почувствовала страстное желание окунуться в эту воду.
— А на чем ехать?
— Как на чем? На мотоцикле, конечно!
— Да что ты! Я в жизни никогда не ездила на мотоцикле!
Однако Гошка уже почувствовал мою слабину и взялся уговаривать.
— Обещаю, не буду гнать. Дорога бархатной покажется!
Не знаю, что произошло со мной, мало склонной к авантюрам, но я согласилась.
— Скоро буду! — обрадованно крикнул Гошка и бросил трубку.
Жизнь сразу обрела иные очертания и цель. Я открыла шкаф, порылась в шмотках, достала светлые бриджи, давно заброшенный купальник тигровой расцветки, купленный еще в Ялте, когда ездили с девчонками. Купальник непременно надо примерить, не выросла ли из него. Кофточку-марлевку наверх и — вперед! Купальник оказался впору. Надо же, а прежде верхняя часть слегка болталась.
Гошка ворвался, когда я уже была готова. Не забыла прихватить морсу, фруктов и бутербродов с копченой колбасой, сыром и зеленью. Гошка критически осмотрел мое снаряжение.
— Ветровка есть?
— Зачем? Жара ведь!
— Продует, — авторитетно заявил молодой журналист и подал с вешалки мою летнюю курточку.
Гошкин «японец» стоял возле подъезда. Он был причудливой формы и расписан драконами, рогами, языками пламени. Молодой байкер вручил мне огромный шлем, который я должна была нахлобучить на голову. Я почувствовала себя чем-то средним между Чебурашкой и Гагариным. Гошка тоже превратился в робота-инопланетянина, завел мотоцикл и пригласил меня сесть. Едва я обвила руками его кожаный торс, как машина сорвалась с места и понеслась. От страха я прилипла к Гошкиной спине. Оказалось, что мы только разгонялись. Когда выехали на свободный по случаю выходных проспект, мотоцикл полетел со скоростью звука. Так страшно мне еще не было! А ведь предстояло проехать двадцать километров туда и обратно столько же! Закусив губу и закрыв глаза, я отдалась на Божью волю.
Однако, как ни странно, до карьера мы доехали в целости и сохранности. Нас ни разу не тормознули дэпээсники, «японец» не подвел, и очень скоро мы оказались на месте. Гошка не обманул: песок, вода. Но в дополнение к этой благодати — толпа людей, сбежавших из душного города и соседних дачных поселков.
— Тут всегда много народу? — недовольно спросила я, не торопясь спешиваться, но сняв шлем.
— М-да-а… — протянул Гошка и тотчас встрепенулся: — Ладно, сейчас покажу местечко…
Мы проехали цепь небольших озер среди песчаных берегов, и за реденьким лесочком обнаружилась крохотная, как купель, лагуна. Здесь не было ни души!
— Может, здесь что-нибудь не так? — Я опасливо огляделась, слезая с мотоцикла.
Гошка отмахнулся:
— Да брось, купались здесь сто раз!
Затянутый в черную кожу, длинноволосый, высокий, Гошка казался мне дьявольски красивым. Однако солнце палило нещадно. Пока ехали, не чувствовали, а тут захотелось поскорее нырнуть в воду. Оглядевшись по сторонам, я нигде не заметила кабинки для переодевания. Пришлось идти в кусты, а там, согнувшись в три погибели, разоблачаться и напяливать на мокрое от пота тело купальник. Когда выбралась из кустов, Гошка уже готовился прыгнуть в воду. Я опять невольно полюбовалась его скульптурными мышцами, узкими бедрами и длинными ногами.
— Давай вместе! — крикнул юнец и, разбежавшись, влетел в воду, осыпая меня брызгами.
