Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 140
Именно во время этого праздника он впервые заметил, что что-то не так.
Что она не такая, как все.
Ему было три года, возможно, четыре. Они уселись в машину и отправились на празднование на большом лугу около озера. Когда они приехали, майский шест[17] уже стоял. Народу собралось много, и они со своими пледами и корзинкой для пикника оказались довольно далеко от самого места праздника. Ветер периодически доносил обрывки народной музыки туда, где они сидели с бутербродами и клубничным тортом, а мама с папой еще с белым вином. Танцы начались в три часа. Народу было много. Образовалось четыре или пять кругов. Он очень любил танцевать. Особенно ему нравились два танца. Там были такие забавные движения. Возможно, это началось раньше, вероятно, да, но таких воспоминаний у него не сохранилось. Впервые это произошло там. На празднике летнего солнцестояния. На солнце, в предпоследнем круге. Когда она танцевала с ним. Его ручка в ее руке. Он помнил, что был счастлив и смотрел на нее. Ее взгляд во время танца был прикован к чему-то вдали. Казался отсутствующим. Она не пела. Не улыбалась. Ее тело двигалось в танце так, будто она спит. Без всякого чувства. Равнодушно. Он помнил, что испугался и дернул ее за руку. Она посмотрела на него и в ту секунду, когда их взгляды встретились, улыбнулась, но улыбка так и не достигла ее глаз. Была механической, заученной, нацеленной на то, чтобы убедить его, что все идет как надо. Но это было не так. Ни тогда, ни уж точно потом.
«Мама сейчас неважно себя чувствует». Она говорила это, когда ему не позволялось залезать к ней на колени или когда она посреди дня лежала в спальне с задернутыми занавесками. Когда она сидела на полу, прижав колени к подбородку, и только плакала, и отцу приходилось забирать его из детского сада, поскольку она просто-напросто не являлась. Так она говорила, когда оказывалась не в силах готовить еду в те дни, когда он бывал с ней дома, или прямо перед тем, как захлопнуть за собой дверь, оставив его на несколько часов в одиночестве.
«Мама сейчас неважно себя чувствует». Отец говорил это ему, когда, шикая, пытался объяснить, почему надо ходить дома в мягких тапочках, почему нельзя показывать, что он огорчен, взволнован или рассержен. В качестве причины того, почему ему приходилось часами сидеть неподвижно, почти незаметно, в те дни, когда она все-таки вставала с постели. Он приводил это в качестве причины того, что они никогда ничего не делают вместе, и почему он должен быть умницей и заботиться о ней, пока папа зарабатывает деньги.
Потом он говорил это сам, когда достаточно подрос, и его одноклассники стали спрашивать, почему он так редко посещает школу, почему им нельзя бывать у него дома, почему он никогда никуда вместе с ними не ходит, почему он не появляется на праздниках или не занимается спортом.
«Мама сейчас неважно себя чувствует».
Иногда, когда она чувствовала себя лучше, она жалела его, поскольку ему приходилось расти с такой плохой мамой.
Чаще она говорила ему, что в ее болезни виноват он. Не роди она его, все было бы хорошо. Он погубил ее.
Когда ему исполнилось десять, она больше не могла оставаться жить с ними. Она исчезла. Куда, он не знал. Никогда ее не навещал. Как ни странно, отец стал бывать дома больше. Теперь, когда он действительно мог справляться сам. Отчасти поскольку уже достаточно повзрослел, а отчасти потому, что больше не требовалось заботиться о маме. Только много позже он понял, что отец все эти годы просто сбегал на работу. Держался подальше. Не мог справиться с болезнью и перекладывал ответственность на него. Он предполагал, что смог бы возненавидеть отца, но когда он до этого додумался, у него уже имелось очень много других объектов для куда более сильной ненависти.
Его мать умерла через полгода после того, как покинула их. На похоронах тихими голосами говорили о самоубийстве, но точно он так и не узнал.
Еще шесть месяцев спустя в его день рождения появилась незнакомая женщина. Звали ее София. Праздника у него не было. Кто мог бы прийти? После нескольких лет отсутствия социальных контактов и многочисленных пропусков занятий в школе у него не имелось друзей. София принесла подарок. Игровую приставку «Снес». Он мечтал о ней с тех самых пор, как она появилась год назад, но все время слышал, что она слишком дорогая и им не по средствам. Однако София, похоже, не сочла такой подарок особенно эксклюзивным. Помимо самой приставки, ему досталось еще четыре игры! Он сразу понял, что у нее, должно быть, больше денег, чем у них. Чем у них когда-либо было.
Она осталась ночевать.
Спала в спальне вместе с его отцом.
Позже отец рассказал, что они познакомились в аукционной фирме, где он работал. София проявила осведомленность и интерес. Она отдала кое-что на продажу, но и приобрела на аукционе множество красивых вещей. Дорогих вещей. София ему понравилась. Благодаря ей отец стал веселее, чем был очень долгое время.
В последующие месяцы он познакомился с Софией ближе. Намного ближе. Однажды отец с Софией уехали на выходные, а вернулись уже обручившись. Отец потом поговорил с ним. Серьезно. Он собирался жениться, и им предстоял переезд. Прочь от всего. К Софии. Которая жила в большой квартире в центре. Он вовсе не сомневался в том, что София отцу нравится, но понимал, что деньги тоже играют не последнюю роль. Отец часто возвращался к тому, что им повезло, что если они разыграют свои карты правильно, то никогда не будут ни в чем нуждаться, и что это шанс получить нечто большее.
Новый старт.
Новую жизнь.
Лучшую жизнь.
Он заслужил это. После всего происшедшего. На этот раз все будет хорошо. Ничто и никто не сможет помешать этому.
Через несколько недель после обручения он впервые встретился с семьей Софии. С ее мамой и папой, Леннартом и Свеа – парой лет шестидесяти, и с братом Карлом. Ужин в ресторане «Вилла Челльхаген»[18]. Приятно. Он пролил свой напиток и весь сжался, опасаясь последствий, но никто не рассердился. Чем дольше продолжался ужин, тем свободнее он себя чувствовал. У Софии, похоже, была приятная семья, без всяких там психов. Когда они собрались уходить, отец Софии отвел его чуть в сторону.
– Меня, как ты знаешь, зовут Леннартом, но если хочешь, можешь называть меня дедушкой, мы ведь теперь родственники.
Он радостно согласился. Ему понравился этот чуть седоватый мужчина с добродушными карими глазами, всегда готовыми рассмеяться.
Тогда. Когда они только познакомились.
До поездок за город.
До игр.
Тогда, когда он еще не боялся темноты.
* * *
Закончив ритуал, высокий мужчина уселся на кухне и дрожащими пальцами раскрыл газеты. Наконец-то они поняли. Потребовалось время, но теперь они связали первое со вторым и с третьим. Они писали о нем. Писали, что он наводит страх. Снимки домов, которые он посетил. Какой-то обеспокоенный сосед, с серьезной миной обнимающий свою дочь. Он открыл вторую газету. Много того же. Нигде ни слова о его прообразе. Несмотря на то, что убийства – точные копии. Либо журналистам неизвестны детали, либо они просто не знают о величии Мастера. Высказывания полицейских кратки. Они хотели лишь проинформировать о том, что, вероятно, имеют дело с серийным убийцей. Хотели предупредить общественность и в особенности одиноких женщин, чтобы те не впускали в дом незнакомых мужчин. Они говорили, что у них есть несколько версий и, собственно, больше ничего. Комментировать сходство между жертвами они отказались. Не сообщили вообще никаких деталей. Они хотят его принизить. Сделать из него кого-то неприметного, кого-то, чьи поступки не являются важными. Опять. Им это не удастся. Еще ничего не кончено. Им придется признать, что он достойный противник. Такой же наводящий ужас и великий, как Мастер.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 140
