Джорджина, которая к этому времени уже поднялась с колен, понимала, что в странном поведении мистера Хессиона повинно ударившее ему в голову шампанское. Она не встревожилась — на самом деле ее даже забавляли напыщенные манеры ее юного друга, — но мисс Мотт приняла его слова всерьез и подчинилась требованию. Выбежав из комнаты, она пригрозила пожаловаться леди Хессион на его поведение.
Джорджина не смогла сдержать улыбки. Она хотела последовать за Бетси, но путь ей преградил Питер Хессион, заявивший, что пришел выяснить все до конца.
— Я не могу быть спокойным, зная, что вы сердитесь на меня! — сказал он. — Я знаю также, что не должен был так отзываться о Брендоне, — на самом деле я всегда испытывал к нему симпатию! Но, черт побери, вы не можете выйти за него замуж! У вашей тети, должно быть, не все в порядке с головой, если она говорит подобные вещи!
Джорджина почувствовала, что краснеет.
— Я уже говорила вам, мистер Хессион, что не намерена обсуждать это с вами, — сказала она. — А теперь, будьте добры, отойдите в сторону…
— Ни за что! — с отчаянием воскликнул Питер Хессион. — Черт побери, мисс Пауэр… Джорджина, разве вы не видите, что я от вас без ума? Я не могу этого вынести — сначала разговор о вас и Брендоне, потом этот чертов Шеннон… После того как он умыкнул Нолу, я думал, что вы не пожелаете даже находиться с ним в одной комнате, но вы…
— Не думаю, что мое отношение к мистеру Шеннону касается вас больше, чем мое отношение к Брендону! — крикнула Джорджина. — Вы мне ужасно надоели, мистер Хессион!
И она снова попыталась пройти мимо него, но на этот раз он схватил ее за руку, и через мгновение она очутилась в его объятиях. Джорджина была высокой, хорошо сложенной девушкой, но, сопротивляясь, могла порвать платье или испортить прическу, что, без сомнения, было бы замечено гостями. Все бы закончилось поцелуем, если бы неожиданно чья-то крепкая рука не схватила Питера за плечи и не отбросила в другой конец комнаты. Джорджина, обретя равновесие, подняла глаза и увидела перед собой Шеннона, который насмешливо взирал на мистера Хессиона, неуклюже пытавшегося подняться с дивана. Питер, безусловно, бросился бы на обидчика, однако его пыл поубавился, когда он услышал голос Шеннона:
— Не стоит этого делать. Я кое-чему обучен и могу сделать вам больно.
Питер остановился. Он был далеко не трус, но сильный противник, маячивший перед ним, заставил его отказаться от своих намерений, к тому же он осознавал всю невыгодность своего положения — несомненно, Шеннон, спасавший юную леди, выглядел намного привлекательнее в ее глазах, чем он, посягавший на ее честь.
Он сдержал свой гнев и сдавленно произнес:
— Если вы думаете, что я настолько необуздан, что начну драться прямо здесь, то ошибаетесь. Скажу только, что вы не должны были вмешиваться в личную беседу.
— Полагаю, у меня имелась для этого причина, — ответил Шеннон, скривив губы в усмешке. — И если вам вздумается впредь вести себя неподобающим образом, то я предупреждаю вас, что ничто не доставит мне большего удовольствия, чем окунуть вас в ближайший пруд, мой мальчик. — С этими словами он повернулся к Джорджине. Жесткое выражение его лица ничуть не смягчилось. — Что касается вас, мисс Пауэр, вы бы реже оказывались в щекотливом положении, если бы не позволяли себе оставаться наедине с молодым джентльменом в слабо освещенной комнате…
— Но я и не думала этого делать! — прервала его Джорджина. — Я… я ни в чем не виновата. Мы с Бетси… — Она почувствовала, что ее щеки пылают румянцем, и, прекратив оправдываться, спокойно закончила: — Совершенно очевидно, что вы меня не так поняли! Но если бы вы не шпионили за мной, то не знали бы, что я здесь, а это, позвольте вам напомнить, не джентльменский поступок!
Питер Хессион снова осмелел, когда услышал, какой отпор Джорджина дала своему защитнику, и поспешил вставить:
— Она права. Какого черта вы вмешиваетесь?
— О, Питер, замолчите! — прервала его Джорджина. — Я хочу, чтобы вы ушли и оставили меня в покое. Вы достаточно причинили мне неприятностей за этот вечер!
— Ушел и оставил вас наедине с ним? — с негодованием воскликнул Питер Хессион. — Ни за что на свете!
Джорджина даже не взглянула на него. Она посмотрела на Шеннона, который встретил ее взгляд с иронией, впрочем вскоре исчезнувшей. И у нее возникло странное чувство, будто эти серые глаза неожиданно стали добрее и ближе. Сердце ее забилось, и на мгновение она забыла, где находится, — забыла о восточном великолепии комнаты, о бале леди Элизы и даже о негодующем мистере Питере Хессионе.
Глава 14
Одно волшебное мгновение прошло, как не бывало. Внезапное вторжение леди Элизы вернуло ее к действительности. Первым делом хозяйка пристально посмотрела на мрачное лицо мистера Хессиона, потом на смущенное лицо Джорджины и, сердито сверкнув глазами, повернулась к Шеннону, который встретил ее взгляд совершенно спокойно.
— О, значит, это правда! — буквально выкрикнула она. — А я было подумала, что дочка Моттов несет бог знает что, но, как вижу, она говорила правду. И вы, Шеннон, — нет, дайте мне угадать самой! — вы как на грех взяли на себя роль рыцаря, спасающего попавшую в беду девицу! О господи! Я сейчас просто зарыдаю, так серьезно вы все трое играете эту сцену!
Выплеснув негодование, леди Элиза замолчала, потому что ее самонадеянность улетучилась перед тем презрением, которое она уловила в глазах Шеннона. Джорджина, совершенно сбитая с толку новым поворотом событий, на миг лишилась способности думать, и в этот момент мистер Хессион пришел на помощь леди Элизе. Он принялся смущенно и сбивчиво объяснять свое поведение, что позволило хозяйке дома вернуть самообладание и наброситься на него.
— О, вам не нужно ничего объяснять, несносный мальчишка! — сердилась она. — Я знаю, как это случается у молодых людей, когда они по уши влюблены. Но вы не должны устраивать подобные сцены под моей крышей! Если вы питаете хоть каплю уважения к моей репутации, то немедленно вернетесь в зал… и вы тоже, — добавила она, поворачиваясь к Шеннону. — И надеюсь, что когда вы там появитесь, то поведете себя должным образом и опровергнете историю мисс Мотт, которую, я уверена, она уже разболтала всем. Питер, ступайте первым!
Питер Хессион, недовольный тем, что ему предложили уступить поле битвы сопернику, не сдвинулся с места. Он стоял набычившись, сверкая глазами. Однако ему не пришлось доказывать свое бесстрашие, поскольку Шеннон неожиданно молча развернулся и вышел из комнаты. Питер Хессион, который наконец-то осознал всю опасность публичной огласки случившегося, был только рад этому и, пробормотав извинения, последовал его примеру. Джорджина и леди Элиза остались одни.
Джорджина, все еще встревоженная происшедшим и особенно тем, что она прочла в глазах Шеннона, была не в силах говорить. На самом деле ей понадобилось бы еще немало времени, чтобы собраться с духом и открыто взглянуть в лицо леди Элизе, не выдав при этом своих чувств.
