Мы обыскали все вокруг, но, не найдя больше ничего, двинулись вдоль по склону в западном направлении. Выше росли деревья, чья крона напоминала флаг — от сильных ветров ветви сохранились только на одной стороне ствола и вытянулись в линию по направлению господствующих ветров. Кое-где живые зеленые деревья имели мертвые побуревшие верхушки — зимой они торчали из-под снега и погибли под действием жестоких морозов.
Я проголодался, и в желудке у меня урчало; наконец мы заметили остатки первого лагеря. Это была выложенная из камня стена; камни кое-где обвалились, но все равно было видно, что эта стена сложена человеком. Западнее, в нескольких десятках метров от этой стены, мы нашли остатки другого лагеря. Увидев его, я сразу понял, что имел в виду отец, когда писал, что во втором лагере, должно быть, был человек хорошо знающий горы.
Надо признать, что тот, кто строил этот лагерь, знал свое дело. Он придал ему такую форму, которая надежно защищала лагерь от ветра и позволяла держать под прицелом всю округу. Валуны и чахлые деревца образовывали естественную преграду господствующим ветрам. О том, в какую сторону они дуют, можно было судить по вытянутым, словно флаги, кронам деревьев: на вершинах гор ветви растут только на одной стороне дерева, по направлению ветра.
Стена того лагеря была сделана довольно тщательно — камни подогнаны друг к другу — и поэтому лучше сохранилась. Однако было очевидно, что, хотя в отряде французов и произошел раскол, оба лагеря строились с таким расчетом, чтобы оказать друг другу помощь в случае нападения индейцев.
И, судя по рассказам, индейцы на них действительно напали.
Мы обследовали лагерь, но ничего, кроме пуговицы и сломанной трутницы, не нашли.
— Все три сундука, в которых хранилось золото, по приказу командира отряда, скорее всего, были зарыты глубоко в землю, — сказал Оррин. — Предполагалось, что отряд вернется и заберет их, а до этого нужно было запрятать золото так, чтобы его никто не нашел. Солдатские ранцы с золотом, которые нашли Бастон и Петигрю, вероятно, были зарыты не глубоко или спрятаны между камнями или на деревьях, чтобы их можно было быстро достать. И знаешь, о чем я подумал? Мне кажется, тот индеец или человек, выросший в горах, о котором писал отец, повел солдат из второго лагеря на запад.
— Ага, — согласился я, — наличие двух лагерей говорит о том, что отряд раскололся на две части и между ними начались стычки, как предполагал отец. Если они пошли на запад, то должны были спуститься с гор южнее Пагоза-Спрингс и выйти к Санта-Фе или даже западнее.
Мы сидели глубоко задумавшись. Кто был этот таинственный человек во втором лагере, который так хорошо знал горы?
Может быть, его взяли с собой в качестве проводника? Пришел ли он с отрядом из самого Нового Орлеана, или присоединился к нему по дороге? А может быть, он пристал к отряду уже здесь, в горах?
Я знал одну дорогу из Шалако в Санта-Фе, по которой, без сомнения, прошел в 1765 году Рисера, а в 1776 — Эскаланте. Но до них — за сотню, а может, и больше лет — по этой дороге ходили многие, так что всякий, кто вырос в этих местах, должен знать Старую испанскую тропу.
Мы стояли на плоской горе, возвышавшейся над рекой Сан-Хуан. Судя по тому, что деревья вокруг были вырублены, а также по некоторым другим признакам, я догадался, что у французов здесь был постоянный лагерь, в котором стояло много лошадей. Другая же часть французской армии подошла сюда позже и, должно быть, ушла отсюда всего за несколько лет до того, как поисковая партия с нашим отцом появилась в этих краях.
— Ты так думаешь? — спросил Оррин, когда я высказал эту мысль. — Все может быть.
В одном месте мы нашли следы сражения. Повсюду валялись старые патроны для дробового оружия — их оставил отряд, подошедший позже. У тех, что пришли раньше, были еще ружья, заряжавшиеся с дула. Мы обнаружили также остатки поспешно возведенных оборонительных сооружений, сметенных натиском стремительно атакующих — должно быть, индейцев племени юга.
— Отец писал свой дневник для того, чтобы он попал к нам в руки, — сказал я Оррину. — Давай поищем, может быть, он оставил нам какой-нибудь знак. Такой, какой только Сэкетт сможет различить.
— А что бы это могло быть? — спросил Оррин, но я не знал, что ему ответить. Тем не менее принялся за поиски.
Однако мы ничего не нашли. Нам попалось несколько ям, часть из которых вырыли люди, пришедшие сюда позже поисковой партии, в которой был отец, но эти ямы ничем не отличались от других. Мы не знали, в одном ли месте зарыто все золото, или в нескольких, но спрятано оно было умело и надежно. Командующий французским отрядом был человеком умным и сильным, в этом можно было не сомневаться. Благодаря своему опыту я хорошо представлял себе ситуацию, в которой оказался отряд. Поначалу все шло хорошо, и солдаты подчинялись воле своего начальника. И только когда решено было остановиться и закопать золото, начались раздоры — одним хотелось идти дальше, а другие считали, что лучше остановиться или идти другим путем. А когда начинаются такие разговоры, только железная дисциплина может сохранить коллектив людей в целостности, а если ее нет — жди беды. Железной же дисциплины можно добиться только в том случае, если во главе стоит человек, обладающий сильной волей и всеми уважаемый.
Отряд разделился надвое, и, судя по всему, во втором лагере, где находился человек, хорошо знающий горы, с дисциплиной дело обстояло гораздо лучше. Конечно, этого человека нельзя было назвать траппером — охотником, ставящим капканы, вроде нашего отца, или Кита Карсона, или Бриджера, они появились позже. Просто этот человек долго жил в горах и научился ориентироваться в них.
— Оррин, — сказал я, — давай обследуем вот эту тропу и вернемся, а то наши друзья будут беспокоиться.
— Ладно, — согласился он. — Жаль, что с нами нет Тайрела, — он бы нам очень помог.
— Если бы да кабы, то во рту росли грибы, — сказал я ему. — Нужно исходить из того, что у тебя есть, и не вздыхать о том, чего нет. Нас с тобой окружают горы, но мы бродили с ружьями по горам, когда были еще от горшка два вершка. Поэтому нам не обязательно собирать вещички и удирать. Останемся здесь и, если Бастон и Суон нападут, дадим им достойный отпор. Если тебя сбивают с ног, поднимайся и бросайся в бой снова, до тех пор, пока твой противник не отступит.
— Легко сказать, — заметил Оррин.
— Я знаю одного человека, который терпел одно поражение за другим. Его бизнес потерпел крах в 1831 году, а на следующий год он провалился на выборах в легислатуру штата. В 1833 году он начал новое дело и снова обанкротился, правда, в 1834 году он все-таки был избран в легислатуру. В 1835 году умерла его возлюбленная, а в 1836 году у него случился нервный срыв. Двумя годами позже он выставил свою кандидатуру на пост спикера, но избран не был. В 1843 году ему отказали в должности чиновника земельной службы, и в том же году он провалился на выборах в Конгресс. Правда, его все-таки избрали туда тремя годами позже, но через два года избиратели отказались вновь голосовать за него. Он провалился на выборах в Сенат в 1855 году, в 1856 году выставлял свою кандидатуру на пост вице-президента, но потерпел поражение, а в 1858 году снова провалился на выборах.
