Андре ухмыльнулся.
— Здесь сохранилась абсолютная монархия!
Джейн вежливо улыбнулась.
— Не стоит беспокоиться, — начала она. — На самом деле я не…
— Ерунда, — непререкаемым тоном возразила Пэгги. — Конечно, вы голодны. И будете есть. Еще никто не уходил из ресторана Пэгги, не отведав ее стряпни.
— Видите ли, я…
— Не верю, что вы сидите на диете, — сказала Пэгги, окидывая Джейн оценивающим взглядом. — И так худышка. Так в чем же дело, детка? Этот верзила вас чем-нибудь обидел?
Щеки Джейн порозовели.
— Нет, что вы! Я просто…
— Жареный цыпленок просто великолепен, но барбекю из говядины и свиные ребрышки ему не уступают. Вам придется попробовать и то, и другое, и третье. А потом кофе по-креольски и кусок пирога с бататом. — Командирский тон Пэгги смягчился лучезарной улыбкой: — Не пугайтесь, скажу на кухне, чтобы прислали не слишком большие порции. — Она потрепала Джейн по плечу, помахала Андре и поспешно удалилась.
Джейн испуганно взглянула на Андре.
— Она всегда так настойчива?
Тот усмехнулся.
— Не подумайте, что это шутка. Пэгги придет и отругает вас, если на тарелке останется хотя бы кусочек. — Андре наклонился и заглянул в глаза Джейн. — Ну как? Нравится здесь?
Джейн наконец-то осмотрелась. Их стоявший в уединении столик, накрытый скатертью в белую и голубую клетку, с белоснежными накрахмаленными салфетками, изящным столовым серебром, освещало пламя свечи в хрустальном подсвечнике. В дальнем углу зала на небольшой сцене музыканты играли самый трогательный, самый замечательный блюз, который ей приходилось когда-нибудь слышать.
Здесь было чудесно, волшебно…
— Джейн… Вам нравится?
Девушка нервно сглотнула.
— Здесь… приятно.
— Ха, приятно! — усмехнулся Андре. — Посмотрим, что вы запоете через десять минут!
Джейн старалась изо всех сил следовать своему плану. Но что она могла поделать? Еда была пищей богов. Музыка — превосходной. А Андре… Андре был… мужчиной, которого Джейн до сих пор не встречала.
Он знал, какое пиво лучше всего пить под ребрышки, какое вино улучшает вкус цыпленка. Знал названия всех мудреных специй, придающих особый вкус хорошо прожаренному сочному мясу, и все тонкости приготовления барбекю.
Когда они ели цыпленка. Стоун рассказал забавную историю, заставившую Джейн улыбнуться. Когда же подали ребрышки, он поведал, как однажды перепутал два японских слова «татами» и «тисуми», в результате чего чуть не произошла катастрофа. И она хохотала. Но вот принесли говядину, и Андре стал рассказывать, как его чуть было не исключили из Гарвардского университета. Однажды ночью все началось слишком большим количеством выпитого пива, а закончилось тем, что два десятка пьяных голых студентов ныряли в огромный сугроб. На сей раз Джейн даже не улыбнулась.
— Вы учились в Гарвардском университете?
На губах Андре заиграла самодовольная улыбка.
— Наконец-то прозрели, Митчелл? А вы уверены, что выше средней школы мне не прыгнуть?
Самое время сказать «да», тем более что именно так Джейн и думала, но почему-то не смогла этого сделать.
— Вообще-то… я никогда над этим не задумывалась.
— О’кей. У моей матери было точно такое же выражение лица, когда я сказал, что получил высшее образование. Никто в нашей семье еще не кончал университетов. Думаю, она спокойнее приняла бы новость о том, что я стал первым из Стоунов, слетавших на Луну.
Андре продолжал улыбаться, но между ними возникло напряжение. Впрочем, рано или поздно это должно было случиться, подумала Джейн. На какое-то короткое время она едва не забыла, зачем сюда приехала, забыла, какую сделку они заключили, и что она собиралась сделать…
Андре протянул руку и кончиком пальца дотронулся до уголка ее губ. Это прикосновение как огонь обожгло Джейн, и она резко отпрянула.
— Я только хотел помочь, — сказал Андре. — У вас на губе осталась капелька соуса.
Джейн молча смотрела на него, чувствуя, что сердце бьется где-то в горле. Андре улыбнулся, отодвинул стул и поднялся на ноги.
— Пойдемте, — мягко попросил он.
— Нет, — быстро сказала Джейн, — я не…
Андре просто повел ее за собой, и застигнутая врасплох, Джейн оказалась в его объятиях, тихонько покачиваясь в ритме нежной мелодии Гершвина, которую играл оркестр.
Не хотелось, чтобы Андре прижимался так тесно, но пространство для танцев было крохотным, а народу хватало. Сильная рука обхватила ее голову и склонила на плечо.
Глаза Джейн закрылись сами собой. Каждой клеточкой она ощущала близость его тела, вдыхала знакомый запах. Нахлынули воспоминания, она знала, что стоит провести рукой по его волосам, как они мягко обовьются вокруг пальцев, знала, что его кожа нежная и теплая, а на вкус чуть солоноватая…
Боже мой, думала Джейн, если бы она и впрямь могла это ощутить…
Что с ней творится? Этого никогда не будет. Ведь она ненавидит Андре, ненавидит все, что с ним связано…
— Джейн… — Его губы касались ее виска, и она чувствовала, как волоски шевелятся от легкого дыхания. — Дорогая… я должен что-то сказать вам.
Что он мог ей сказать? Только придумать еще какую-нибудь небылицу, думала Джейн, и от внезапно возникшего гнева ее начало трясти.
Судя по тому, как нежно он ее обнимал, это будет сладкая, убаюкивающая ложь. Руки ласково гладили по спине, видимо, он надеется вовлечь ее в водоворот желания, чтобы вечер закончился в соответствии с придуманным им планом.
Но этого не будет. Пришло время прямо сказать обо всем.
— Джейн… — снова прошептал Андре, но она вырвалась из его рук и с вызовом посмотрела на своего противника.
— Я хочу домой.
— Прямо сейчас? — В зеленых глазах застыло недоумение. — Но ведь еще рано.
— Нет, не рано! — отрезала Джейн. — Поздно! Вы даже не подозреваете, как поздно!
Она хотела повернуться и уйти, но Андре, стремясь удержать Джейн, протянул руку, схватил за плечо сильнее, чем намеревался, и развернул лицом к себе. Люди, танцевавшие рядом, начали коситься, но Андре не замечал этого.
— Нет! — резко возразил он. — Нет, вы не уйдете, черт возьми. Вы должны выслушать меня!
— Вас? — рассмеялась Джейн. — Что интересного может сказать женщине моего круга такой человек, как вы?
Сзади послышался сдавленный смешок. Андре стремительно обернулся, щеки его пылали, но никто не осмелился встретиться с ним взглядом, а Джейн, гордо выпрямив спину, уже уходила с танцевальной площадки.
Будь она проклята! И будь проклят он сам, что надеялся, будто эта чертова кукла наконец-то разглядела его и поверила, проклят за то, что чуть не рассказал, кто он на самом деле и что произошло с ее драгоценным изумрудом…
