Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
Дальше шли не столь известные имена: горничная Вера Семеновна Бобылева, горничная Валентина – ее племянница, домоправительница Капитолина Павловна Касаткина, ее двенадцатилетний сын Миша Касаткин, ее гражданский муж Спартак Раков – военный пенсионер, сотрудник клуба «Только Звезды» Артур Мелконян, по профессии бармен, и… Сергей Мещерский. В своем списке Капитолина обозначила его как «князь – консультант, приехавший по приглашению хозяина».
– Как его сюда занесло? – спросил Гущин, указывая на фамилию Мещерского.
Катя подробно рассказала, что успела узнать: коллекция карт и дневников путешественника Вяземского, дальнего родственника по генеалогическому древу князей Мещерских, желание Сережки подработать «фрилансерством». Обычно он крайне редко пускал в ход свои аристократические фишки, а тут вот козырнул перед Феликсом.
– Подозреваемый, как и все, – заметил на это Гущин.
Катя не спорила. Что тут скажешь? Мещерский невольно влип в такую историю! Гущин его знает как облупленного, сколько раз в прошлом помогал. Гущин к нему благоволил, внимательно слушал всегда – даже когда Сережку с его логическими выкладками и идеями здорово заносило. А сейчас Мещерский в круге первом – в круге подозреваемых. У него, как и у всех остальных, эксперты взяли биообразцы для анализа ДНК.
Забор образцов не обошелся без эксцессов. Больше всех недовольство выражали питерский политик Арсений Клинопопов и Евдокия Жавелева. Клинопопов орал, что «не останется в преступном логове ни минуты» и немедленно уедет в Питер. Евдокия требовала, чтобы ей дали возможность связаться с ее адвокатами.
Гущин в этот конфликт не встревал. По его приказу оперативники, помогающие экспертам, коротко объяснили, что это дело – покушение на убийство трехлетнего ребенка, и если кто-то из присутствующих откажется сотрудничать с полицией на стадии получения биообразцов, этот отказ немедленно через массмедиа предадут огласке.
Дело о попытке убийства трехлетнего ребенка… Кто из сильных мира сего рискнет вмешиваться публично, выгораживать подозреваемых и чинить препятствия?
Все это были лишь пустые слова, финт, но на какой-то срок он сработал. Негодующие вопли и протесты утихли. Все – и подозреваемые, и полиция, и сам дом-дворец – словно до поры до времени затаились, ожидая дальнейшего развития событий.
Гущин ждал первых результатов работы экспертов в детской. Сравнительного анализа.
Он еще раз просмотрел список присутствующих. В нем не хватало Феликса, и он самолично его туда вписал. Затем показал Кате на одно имя – Миша Касаткин, двенадцать лет.
– В доме еще один ребенок.
Вызвал оперативника и попросил приглядывать за мальчиком.
– Вы полагаете, что в доме маньяк-детоубийца? – спросила Катя.
– Дело не в маньяках, – ответил Гущин. – Когда звонили из больницы в Истре после рентгена, я спросил насчет состояния тела малыша. У сына Феликса Санина нет никаких признаков ни сексуального насилия, ни травм, кроме тех, что причинены в результате асфиксии.
– И, тем не менее, вы полагаете, что этот Миша двенадцати лет сейчас тоже в опасности?
– На детях порой отыгрываются, когда не могут отыграться на взрослых, – сказал Гущин.
Больше он эту тему пока не поднимал. Начал звонить в Истру патологоанатому – насчет вскрытия тела Светланы Давыдовой. Патологоанатом только приступил к работе.
Гущин попросил его вызвать для консультации врача-дантиста из стоматологической клиники.
– Хочу полный отчет насчет состояния ее зубов, – сказал он. – Есть ли какие-то признаки воспаления или флюса – не знаю, можно ли это установить у утопленницы. Но пусть дантист хорошенько все проверит. Консультацию мы ему оплатим, пусть направит счет на управление розыска.
Катя вспомнила, что сказал ей Мещерский о няне Светлане. Она кратко сообщила Гущину – мол, няня упоминала во время ссоры о «пытках».
Гущин снова набрал номер патологоанатома.
– Да, и еще – проверьте, нет ли на теле следов истязаний, – попросил он. – Какого-нибудь садомазо или еще чего-то в этом роде.
– А как теперь быть с прессой? – спросила Катя. – Вы хотели, чтобы я описала жизнь в деревне Топь со всеми подробностями. И об этом тоже писать?
– Да, – кивнул Гущин. – Когда найдем подонка. А пока все концы обруби.
– Ладно, – сказала Катя. – Ясно.
– Найди мне все на них в Интернете, на этих знаменитостей, – тихо попросил он. – Сделай распечатки – все сплетни, слухи, скандалы за последний год. Что они нам будут о себе врать – это одно, я хочу иметь все мнения. Это тоже объективные данные.
Катя ушла в палатку на лужайку и открыла ноутбук. Она трудилась как робот, фильтрующий контент, собирая информацию на Ивана Фонарева, Гарика Санина по прозвищу Тролль, Евдокию Жавелеву, Юлию Смолу, Арсения Клинопопова и Феликса Санина. Интернет ломился от старых сплетен.
Порой Катя «зависала» – смотрела из-под поднятого брезентового полога палатки на окна дома-дворца. Думала мучительно: как там Сережка? Где он, что он? Сидит ли сейчас в библиотеке над своими картами? Или бродит как тень по залам?
Гущин запретил какие-либо контакты с подозреваемыми до тех пор, пока не появятся результаты осмотра детской, результаты дактилоскопии и сравнительного анализа ДНК.
Время текло убийственно медленно. Эксперты зашивались.
День сменился сумерками, когда они явились в палатку к Гущину с первым отчетом. Катя суммировала свои наработки и тоже вся обратилась в слух – итак, о чем же говорят объективные данные?
– Сначала то, что дал сравнительный дактилоскопический анализ, – рапортовал старший группы экспертов. – В детской обнаружены отпечатки пальцев потерпевшей Светланы Давыдовой. Они найдены в большом количестве на разных предметах.
– Няня постоянно находилась в детской до своего ухода из дома, – кивнул Гущин.
– Отпечатки пальцев Капитолины Касаткиной найдены на дверных косяках снаружи и внутри, а также на предметах детской мебели – столике и стульях. Отпечатки пальцев горничной Веры Бобылевой найдены на дверной ручке детской, а также на подушке, на наволочке – свежий жировой отпечаток большого пальца и части ладони.
– На подушке? Где именно?
– Сбоку, с правого края.
– А в центре?
– Там ничего, – ответил эксперт. – Там вообще ничего – ни с точки зрения дактилоскопии, ни органики. За исключением следов горничной Бобылевой – девственная чистота. Это что касается внешней стороны, а на внутренней стороне, там, где нет рисунка, – следы слюны, идентичные тем, что мы обнаружили на подушке, на которой лежал ребенок. У нас пока нет образцов ДНК мальчика, мы их в самом ближайшем времени получим и сравним. Но я и так уверен – это его слюна. Душили этой самой декоративной подушкой.
– И не оставили следов? – удивился Гущин.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
