– Оскар, в чем я перед тобой виновата?
– Ни в чем. Только все, как в кино. Эротический триллер с элементами мелодрамы. Мне не нравится этот жанр, но приходится играть одну из главных ролей. Между прочим, Алекс спрашивал про тебя, я звонил ему позавчера, когда еще ничего про вас с отцом не знал.
Она ясно представила, как Грег сейчас лежит в темноте и вслушивается в звуки из гостиной. Он так притворно зевал, уходя спать, что можно не сомневаться в его теперешнем занятии. Может быть, он даже стоит у двери, тогда ему слышно почти каждое слово.
– Оскар! Ну пойдем на улицу!
Они оделись и вышли на воздух.
После девяти вечера в Вашингтоне было не так многолюдно, как в других городах под Рождество. Но все-таки народ сновал туда-сюда, разнося пушистые елки по своим домам. Витрины пестрели красно-зелеными венками с золотыми колокольчиками, в общем, как всегда, предпраздничная суета. Только сейчас она не радовала их. Падал мелкий снег, кое-где он оставался лежать на пожухлой траве газонов, но под ногами прохожих сразу таял и превращался в жидкую тоскливую грязь. Зима в Вашингтоне.
– Разве это – зима? – грустно сказала она.
– Во-во. В Англии еще хуже сейчас. Там холодно. А вот в Париже – весело. – Он вздохнул. – Эх, Мэг, что ты наделала, я так по тебе соскучился! Думал, будем гулять все каникулы по кабакам, с Алексом вас помирю…
– Нас уже не помиришь. – Мэг рассказала ему историю с Мелани, рассказала про Натали, которая утешала ее, рассказала, как мучительно родилось в ней это решение – выйти замуж за Грега, и как все безнадежно теперь.
Они не заметили, что ушли от дома довольно далеко и уже наступила тихая ночь. Оскар бережно обнимал ее за плечи и грустно качал головой. Снова они стали самыми близкими, самыми родными, и Мэг знала, что не в силах будет скрывать от «братика» ничего.
– Отец тебя очень любит. Он сам мне сказал.
– Я знаю.
– Но это тебя не радует, так ведь?
– Мне иногда страшно за него. Я стала для него навязчивой идеей, и после свадьбы все только усугубилось. Он в прямом смысле слова не может без меня существовать. Оскар, это невыносимо! Он может сутки напролет смотреть мне в глаза, рассказывать, как любит меня, и ни разу не повториться!
– Он знает про Алекса?
Мэг вспомнила их с мужем недавний ночной разговор и мучительно вздохнула:
– Знает.
– От мамы?
– Нет, от меня. Во сне я его звала.
Оскар присвистнул.
– Почему ты не попыталась Алексу все объяснить, ведь мама бог весть, что могла наговорить ему.
– Думаю, так она и сделала. Но объяснять ему было бессмысленно, он разъярился и слышать ничего не хотел.
– Значит, я был прав. Алекс устроил этот цирк с твоей работой в агентстве, чтобы каждый день видеть тебя. А тут – такое. Знаешь, как он кричал, что бывшие сотрудники его не интересуют, когда я ему звонил в ноябре?
Она со всхлипом втянула в себя воздух.
– Оскар! Ну что мне делать, а? Скажи – что?!! Ведь это – нечестно. Нечестно по отношению к Грегу. Он готов все стерпеть. Мне нужно просто быть рядом – ему этого достаточно. Он тоже мне очень дорог. Но…
– Любишь ты Алекса.
– Да. Получается абсурд: мы с Грегом совершенно одинаково относимся к предметам своего обожания, только весь казус в том, что я сама – один из них. Правда, Оскар, я ему сочувствую!
– Но это не мешает вам казаться счастливой парой. Во всяком случае, со стороны. Ты очень похорошела, Мэг. Так может выглядеть только женщина, которую любят, и которая довольна своим мужем. Это бросается в глаза.
– А я и довольна своим мужем. А с Алексом…
Как объяснить Оскару? Ее отношение к Алексу было более сложным, непонятным ей самой. Мэг чувствовала к нему какую-то пугающую ее нежность, чуть ли не материнскую привязанность и гордость за его ум, обаяние. Они совершенно одинаково думали, и часто он мог читать ее мысли. Да и не в этом, по-настоящему, было дело. На первой же встрече она увидела в нем своего человека, ведь просто «случайному попутчику» не станешь рассказывать так много о себе.
С Грегом ей было проще, свою власть над ним она чувствовала абсолютно, но Алекс вообще никак не прогнозировался и тем становился дороже. Она, как и Грег, была бы счастлива просто видеть его, быть возле него и обожать…
– Да ничего у нас не будет с Алексом никогда. Он мне не простит этого брака. А знаешь, Оскар, я помню, как подслушала ваш разговор с отцом у тебя в саду, когда Майкл погиб. Ведь ты – первый, кто проговорился. Ты сказал тогда, что я люблю другого, и как будто подписал приговор. До этого мне самой было еще не ясно, как я к нему отношусь, а после твоих слов…
– Ага! Значит, виноватый найден. Вот он, подлец, сидит рядом и снова готов подписать роковой приговор.
– Не обижайся. Ладно, я устала говорить об этом. Лучше расскажи, как ты?
– Я? Прекрасно. У меня контракт с журналом, кое-какие планы в двух других издательствах и много проблем с банковским делом. Что еще? Куча приятелей и… – Он замолчал.
– Много женщин. Ты это хотел сказать?
– Да ну тебя! Ты переживаешь за Натали?
– Она серьезно к тебе относится.
– А я тут причем? У нее наверняка уже новый любовник завелся.
– И этот человек только что выслушивал мои глубокие переживания. Оскар, ты хоть знаешь, с какой буквы писать слово «любовь»?
– Ни разу не писал!
Они шли вдоль парка аттракционов. Редкие прохожие спешили упрятаться в теплые дома, по городу гулял ветер, он срывал с ветвей снег и растаскивал его по асфальту. На Мэг было надето короткое меховое пальто, предназначенное скорее для езды в автомобиле, капюшон нисколько не грел голову, и у нее уже онемели щеки и уши.
– Не рождественская погода. – Оскар поежился, кутая шею в шарф. – Давай домой пойдем, там тепло, вино есть.
– Ты завтра – в Париж? – Мэг не хотелось с ним расставаться. А дома трудно будет говорить.
– Посмотрим. Может, с вами останусь. Там-то меня никто не ждет.
Она открыла было рот, но Оскар ее оборвал:
– И не смей жалобить меня своей Натали! Мы еще с ней успеем повидаться. Впереди – праздники. Новый год еще скоро. А Рождество все-таки семейный праздник, значит, мне надо провести его с тобой и отцом. Мы же теперь…
Мэг влепила ему снежком по воротнику.
– Ладно, – он поднял руки, – обещаю больше не смеяться над вами! Гм, родители…
Рождество они провели в Вашингтоне, Оскар не полетел в Париж. Два дня не расставались, гуляли все вместе по городу, Мэг гоняла продрогших голубей на площади, Оскар с отцом снисходительно наблюдали за ней, словно два престарелых родственника. Конечно, Оскар не выполнял своего обещания, и время от времени у него вырывались двусмысленные словечки, но никто не обижался, и выходными все остались довольны.
