– А вы точно разведены? И…
– Что еще за «и»! – Дэвид всплеснул руками. – Я ее люблю. Понимаете, люблю! Скажите – и не пожалеете. Я понимаю, вы связаны обязательствами, вы обещали ничего не говорить, но вы сделаете хуже своим молчанием. И хуже в первую очередь Мишель. Где она?
– Перевелась, – тихо ответила Мари. – Уехала к родителям в Цюрих. Теперь она будет учиться там. Вернется сюда, когда закончится ваш контракт. По крайней мере, она собиралась так поступить.
– Вы знаете адрес или телефон? Или хоть что-нибудь? Как с ней связаться? Ведь перевод не могут оформить так быстро. Все-таки университеты достаточно автономны.
– Она написала заявление по семейным обстоятельствам, их обычно удовлетворяют быстро. Но у меня есть телефон. А домашний адрес в Цюрихе можно посмотреть по документам. Она мне его не оставляла. И вообще, это не проблема. База данных по студентам и преподавателям, по-моему, есть везде.
– Спасибо, – поблагодарил Дэвид.
Услышав, что Мишель нет в городе, он словно оцепенел. Сердце внутри сжалось, по спине пробежала дрожь. Но надежда зажглась снова.
– Мы можем посмотреть прямо сейчас. – Мари улыбнулась.
И все-таки, какая она доверчивая! Начала с холодного приветствия, а закончила тем, что предложила помощь.
Дэвид тоже улыбнулся.
– Буду благодарен безмерно.
– Пойдемте!
Они прошли через несколько коридоров старого здания. Того самого, с чего все когда-то начиналось в пятнадцатом веке. Дэвид не мог припомнить точную дату основания университета. Прочные окна, высокий, полукруглый потолок. Сейчас здесь были стекла, а когда-то давно красовались витражи. Мари зашла в какой-то кабинет и словно растворилась. Прошло минут десять. Дэвид уже подумал, а не решила ли она от него отделаться таким образом. Но Мари все-таки вышла из двери, держа в руках небольшой листочек.
– Вот, – сказала она, протянув Дэвиду листок. – Это домашний адрес в Цюрихе. Она живет на одной из самых больших улиц в городе.
Дэвид развернул листок, сложенный вдвое, и прочел надпись, сделанную мелким бисерным почерком: Шторхенгассе 56/3001.
– А вот телефон. – Мари забрала у него листок, достала из сумки ручку и написала под адресом комбинацию цифр. – Не советую звонить. Мыс ней условились, что она сама не будет брать трубку, если услышит междугородные звонки, и попросит родителей отвечать звонящему ей мужчине, что ее нет дома или что она учится в Базеле.
– Спасибо. – Дэвид кивнул. – Вы мне очень помогли, и уверяю вас, что не ошиблись в своем решении.
– Я тоже надеюсь. – Мари задумчиво улыбнулась. – Можно вопрос?
Ее природное любопытство до всех подобных дел взяло верх над застенчивостью.
– Вы к ней поедете?
– Вероятнее всего. Причем чуть ли не сегодня. Прямо сейчас.
– Класс!
Мари томно вздохнула и, повернувшись, пошла медленным шагом по коридору. Она осталась довольна и собой, и преподавателем. Последний вопрос был своего рода проверкой: если скажет, что поедет прямо сейчас, то действительно любит! Из-за игрушки, куклы никто никогда не дергается.
Она ушла, а Дэвид остался стоять посреди коридора, немного озадаченный ее последним вопросом и реакцией на ответ. Поняв наконец их смысл, он отправился в столовую. Надо отыскать Жюльена, скорее. Поделиться, рассказать. Он, вероятно, пьет кофе.
Дэвид оказался прав в своем предположении. Жюльен встретился ему в коридоре, ведущем в столовую. Вид у него был еще хуже, чем прежде. Казалось, он едва держится на ногах.
– Тебе же плохо. – Дэвид остановил друга. – У тебя еще есть занятия?
– Нет, – безропотно ответил Жюльен.
– Вот и отлично. – Дэвид взял его за рукав и повел к выходу. – Идем домой.
– Мне еще надо кое-что уладить, – возразил Жюльен.
– Какие еще дела?! – Дэвид настойчиво потащил друга к выходу. – Уладишь все в другой раз.
– Меня уволят с работы. – Жюльен хотел развернуться, но Дэвид удержал его. – Я должен был сдать эти листы неделю назад. – Он горестно взглянул на папку.
– Куда? – осведомился Дэвид, забирая у него бумаги.
– Третий этаж, кабинет у окна, номера не помню. Скажи, что я прислал, там знают.
– Хорошо, а ты пока сядь.
– Не нужно. Все отлично. – Жюльен улыбнулся, но тут его сильно шатнуло, он чуть не упал.
– Ага, замечательно. – Дэвид нахмурился. – Лучше не бывает. Сядь немедленно!
На этот раз Жюльен не стал спорить и опустился на банкетку у окна. Когда Дэвид вернулся, он увидел Жюльена, сидящего на прежнем месте. Глаза его были закрыты. Рядом в недоумении стояла какая-то женщина. Она, вероятно, пыталась выяснить, спит ли он или ему плохо. Дэвид развеял ее сомнения.
– Ничего, все в порядке, – заверил он женщину. – Я ему помогу.
Та кивнула и, не произнеся ни слова, пошла по своим делам.
– Ты можешь идти? – Дэвид сел рядом с Жюльеном.
Тот кивнул и открыл глаза.
– Вполне, – он повеселел. – И не надо делать из меня больного. Просто болит голова. Приду, выпью обезболивающее – и все пройдет. А как у тебя с Мишель, поговорил?
Дэвид махнул рукой.
– Потом расскажу. Пойдем.
Они поднялись. Дэвид решил поддержать друга за локоть, но тот буквально вырвался.
– Я же сказал! – возмутился он. – Не надо делать из меня инвалида.
– Как скажешь, – согласился Дэвид. – Но сейчас я зайду в аптеку и куплю градусник. Если температура очень высокая, я вызову «скорую».
– Ничего ты не вызовешь, – уперся Жюльен. – Ты же знаешь этих врачей, они готовы увезти в больницу даже с простым насморком. Никуда звонить ты не будешь.
– Знаешь что, – вскипел Дэвид. – Ты мне надоел! Хуже ребенка, честное слово. Как будто это нужно мне. Не можешь сам за собой следить, так хоть другим предоставь эту возможность.
– Позвольте заметить, сударь, что своего совершеннолетия я достиг много лет назад и не вам мне указывать, куда и зачем ездить. А уж тем более читать мне нотации.
– Позвольте заметить, сударь, – в том же тоне ответил Дэвид, – что хотя по годам вы и достигли совершеннолетия, но ума у вас с возрастом не прибавилось, если вы не способны даже понять, что делаете во имя вашего блага, а что нет.
– Я никуда не поеду, – продолжал упрямиться Жюльен. – И точка.
– Бедная Катрин! – посочувствовал Дэвид жене этого упрямца. – Как она тебя терпит, ума не приложу.
– Вот и не прикладывай – Охотно согласился Жюльен. – Потому что она моя жена.
У Дэвида больше не было сил препираться. Они вышли на улицу. Тучи за это время уже расползлись, солнце весело светило. При дневном свете лицо Жульена выглядело ужасно. Он был бледен, будто похудел, глаза запали, синева вокруг них проступила еще отчетливее. Дэвид зашел в первую попавшуюся аптеку и купил градусник.
