— Ты сама все начала, Дженифер, лет пятнадцать назад. — Его рука нырнула в облако воздушной пены, нащупала то, что искала, и молодая женщина опустила глаза, ощущая, как тело бесстыдно предает ее.
Возбужденно темневший на молочно-белом конусе сосок сам упирался в его настойчивую ладонь. Она подняла на Бертолда умоляющий взгляд и внезапно увидела, что его лицо стало отрешенным, и даже сильный загар был не в состоянии скрыть залившего щеки румянца.
— Дженифер... Господи, как я по тебе скучал!
Издав нетерпеливый возглас, он поднялся и потянул ее за собой. Джен поскользнулась на влажном полу, и тогда он, забыв о своем костюме, который сразу же намок, подхватил ее на руки и понес в спальню.
— Бертолд, это никуда не годится! — возразила было она, но он своими губами заглушил ее протест, перекрыв всякое сопротивление, пока оно наконец не выдохлось и не сгорело в пламени куда более могущественного чувства.
— Ошибаешься, — выдохнул он прямо ей в губы. — Это так прекрасно, любовь моя!
— Мы же хотели просто поговорить. — Она изобразила последнее слабое усилие.
— Обязательно, поговорим, но только потом, немного позже, — пообещал Бертолд, опуская свободную руку к своему ремню.
...Когда раздался звонок во входную дверь, оба замерли на месте. Бертолд вопросительно взглянул на нее, и тут они услышали щелканье в замке. Только еще у одного человека был ключ от ее дома. Когда Дженифер уезжала, ее растения поливала Джеки.
— Джеки? — пробормотала она. Господи, похоже, что она не преувеличивала своего любопытства. Но мы же только-только болтали с ней по телефону! — Бертолд, тебя ждет встреча с пылкой обожательницей из народа. Ты вполне мог бы ради нее совершить свой очередной подвиг, например, потушить огонь в ее квартире, — сообщила она ему, чуть успокоившись, когда чувство юмора взяло верх над досадой. — Иди к ней. Я оденусь и появлюсь через минуту.
Он тут же, насколько это было возможно, привел в порядок свою одежду.
— Как хочешь. Я ждал почти пятнадцать лет. Еще полчаса, думаю, меня не убьют, но тебе одеваться не стоит. Как сказал один знаменитый генерал и как написано на французских духах: «Я вернусь».
Она хихикнула и тут же поперхнулась, услышав сквозь дверь довольно требовательный голос:
— Дженни! Крошка! Ты жива? Встречай же своего ученика.
Господи, да это же Меркури Солта — редактор отдела новостей! Как он попал к ней?
Отчаянный весельчак и балагур, он был из той же породы заводных людей, к которой принадлежал и дядя Шеп.
— Дженифер, ты здесь? Извини, дорогая, что задержался, но на дорогах такие пробки!
Взгляд, который устремил на нее Бертолд, истолковать было непросто. Однако она явно уловила в нем недоумение и упрек, а в оправдание могла лишь пожать плечами и покачать головой.
Какой же гад, этот Меркури Солт! Он не имел права называть ее дорогой! Вся редакция знает, что он крутит роман с секретаршей и у них более чем нежные отношения... Та-ак, все ясно! Это коварная Джеки придумала сюжет и дала идиоту Меркури ключ. Она хочет, чтобы ее рыба — Бертолд Гринвуд — не сорвалась с крючка в самый последний момент! Но зачем, зачем ей вмешиваться в личную жизнь других людей? Все, пора увольняться из редакции — из этого сумасшедшего дома, в котором одна посылает к ней в качестве любовника своего дружка, а другой — и не кто иной, как шеф — признается вдруг, что счастлив и может успешно делать детей... Где все наблюдают за ее жизнью, словно она известная актриса или жена президента!
...Дженифер бросилась в свою комнату. Для начала она вообще должна исчезнуть из дома. Пусть об этом знают все: и секретарша, и шеф, и весь отдел новостей, в котором постоянно пахнет свежемолотым кофе. Пусть Бертолд Гринвуд наконец-то останется с носом из-за своего мерзкого недоверия и ревности. Она это поняла по его глазам.
Порывшись в ящике комода, она извлекла оттуда белые хлопчатобумажные брюки и вязанный крючком пуловер. Натягивать их на влажное тело оказалось делом нелегким, но еще труднее было причесываться. Щетка едва не выдирала волосы, с которых все еще капала вода.
Вздернув подбородок, Дженифер приготовилась распахнуть дверь гостиной, чтобы выставить за порог ненужных визитеров и раз и навсегда навести порядок в своем доме. Конечно, работа на каждом шагу не валяется, но при желании найти ее вполне реально. Она замечательно пишет, у нее есть своя разработанная тема... А касается другого, то о каком счастье может идти речь, если Бертолд признает лишь случайные связи с женщинами и оскорбляет ее саму глупыми подозрениями?
— Эй, вы, оба, слушайте меня! — влетев в гостиную, воскликнула она и, прищурившись, обвела взглядом пустую комнату. — Бертолд! Меркури!
— Ты звала меня? — Бертолд появился в дверном проеме кухни, вооружившись плотной льняной рукавицей. — Испанский омлет, — кивнул он на открытую дверцу духовки, где стояла большая сковорода.
— Что случилось, не понимаю?! В чем, собственно, дело, объясни же мне наконец!
— Ты имеешь в виду Меркури? Я его послал... О, не беспокойся, парень цел и невредим, но к тебе в дом он больше не заявится. Успокойся, это была комедия, меня не проведешь, никакой он тебе не любовник. Есть люди, которым покоя не дает чужое счастье! — Он полез в карман, достал оттуда ключ на маленьком колечке, подбросил его в воздух и, поймав, водворил вновь в укромное место на своем бедре.
— Но объясни, как это вышло, Бертолд? Если честно, то я в полном недоумении, ведь Меркури никогда... То есть он...
— Кажется, секретарша ему объяснила, что ты срочно хочешь его видеть, и дала ему ключ. А может, они более тонко договорились обо всем. Дураки, честное слово!
Дженифер зацепилась ногой за один из двух кухонных стульев. Она забыла надеть туфли.
— Вот чертовка, эта Джеки! Сколько я ее знаю, она всегда души в Меркури не чаяла. Впрочем, она без ума по меньшей мере от четырех мужчин. Не понимаю, для чего ей надо было посылать его сюда, зная, что мы здесь вдвоем.
Бертолд опустил тяжелую шипящую сковороду на подставку и потыкал ножом золотистую корочку. На поверхности были рассыпаны красные и зеленые крапинки, от омлета шел непередаваемый аромат.
— Приготовь тарелки, а я разолью кофе. Мне хотелось сделать мясной салат, но не удалось найти у тебя ничего, кроме полудюжины яиц и пары морковок. Неудивительно, что ты опять отощала.
Она пропустила насмешку мимо ушей, ибо, попробовав омлет, ощутила такой волчий голод, что, лишь тогда, когда умяла две трети своей порции, сумела произнести:
— Вы изумительная хозяйка, мистер Гринвуд!
Бертолд изобразил смущение.
— Неужели? А я думал, что я хозяйка потрясающая...
— Дело не в словах, а в качестве приготавливаемых тобою блюд. Умница! Золотые руки! — Джен подложила себе еще ломтик, наслаждаясь и импровизированным ужином, и теплой атмосферой.
