Фэйт задохнулась, почувствовав, как он начинает проникать в нее; сладостная дрожь разлилась по ее телу, и она поразилась, что прожила столько лет, а так и не сумела понять, как это может быть чудесно — уступать мужскому желанию.
И тут же все ее сомнения и неуверенность словно ветром сдуло. Она теперь знала одно: она нуждается в нем, она хочет принадлежать ему, наполниться им.
Сжав бедрами его ягодицы, она исступленно рванулась вперед как всадник, несущийся к вершинам блаженства, и в последнем своем взлете забилась в судорогах, и оба они рухнули рядом в изнеможении блаженства и забытья.
Фэйт лежала рядом, припав виском к его плечу, и Мик подумал, что однажды он хотел бы увидеть ее под собой — всю от губ до пальцев ног, и тогда он сможет показать ей все вершины, на которые способна вознести страсть.
Фэйт потерлась носиком о его грудь.
— Я и мечтать не могла о чем-то подобном, — прошептала она.
Мик отбросил прядь волос с ее лица.
— То ли еще будет. А пока, леди, рад вам сообщить, что я действительно проголодался. Я вдруг вспомнил, что не ел с самого утра, и мне немедленно захотелось восполнить пробел.
— Я сейчас все приготовлю!
— Нет, ты не поняла. Ты останешься здесь, а я быстренько сам что-нибудь сварганю.
На кухне Мик соорудил сандвичи с беконом — свое любимое блюдо, — сунул их в микроволновую печь и вдруг застыл с банкой майонеза в одной руке, и с горчицей — в другой. Проклятье! А ведь это произошло. Он, как ни зарекался, привел женщину к себе в постель, а значит — и в свою жизнь. Конечно, она и раньше в ней присутствовала, но не столь безусловно и неотвратимо, как теперь.
A-а, черт, неужели я все-таки попался? Конечно, можно дело повернуть и так, что он всего лишь проявил участие — ввел неискушенную натуру в царство чувственности, помог открыть ей родники блаженства и вообще помог избавиться от комплексов. Короче говоря, пришел на помощь.
Так почему же ему так исступленно хочется иметь ее снова и снова, долгими, бесконечными часами изучать каждый изгиб ее тела и постоянно открывать ее заново. Не потому ли, что и она помогала ему открыть самого себя?
Они сделали навстречу друг другу только первый, самый первый шаг. Но это был шаг за черту, навсегда отделяющую прошлое от будущего.
9
Когда Мик вернулся в спальню, Фэйт уже успела одеться в его клетчатую фланелевую рубашку, застегнув ее на все пуговицы. Воротник рубашки скорее походил на декольте, соблазнительно обнажая белизну ее груди.
Притворившись, что не замечает ее смущения, Мик сел на край кровати и поманил к себе.
— Ты такой красивый, — срывающимся голосом произнесла она и изо всех сил прижалась к нему, словно боялась, что он в любую минуту может раствориться, как облако дыма. — Такой красивый! Как ястреб в небе или белый волк в заполярной тундре.
— Дочь Луны, — со смешком отозвался он. — Ты — лунное струение и мерцающий шелк. Слишком нежная и слишком драгоценная для волка из тундры. Слишком воздушная, так что если ты не поешь сию же секунду, тебя унесет от меня ветром.
Снаружи взревел ветер, дом заскрипел и застонал, но здесь, в теплом свете настольной лампы, двое поедали горячие сандвичи и чувствовали, как с каждой минутой ощущение душевной близости между ними становится все крепче и крепче.
Мик рассказал ей о службе в армии, поведал несколько забавных случаев, происшедших с ним, заставив Фэйт раза три улыбнуться, и незаметно перешел к тому далекому лету в округе Конард. По ее воодушевленному тону Мик понял, что если и сохранились у нее теплые воспоминания, то все они касались мужчин с ранчо Джейсона Монроуза — в каждом слове Фэйт об отце звучала любовь.
— Мне его так не хватает, — с грустью призналась она Мику. — Уже пять лет прошло, а я до сих пор не могу привыкнуть к мысли, что больше никогда не увижу его.
Мик пошел относить поднос с остатками еды на кухню, а Фэйт быстренько приняла душ. Сперва она хотела переодеться в ночную рубашку, но потом, поколебавшись, решила, что фланелевая рубашка Мика куда уютнее. Когда же она вернулась в комнату, Мик стоял у окна, вглядываясь в темноту ночи.
Боже, какой он сильный и красивый, снова подумала Фэйт, не отрывая глаз от его атлетической фигуры. В это мгновение Мик резко обернулся и увидел ее стоящей на пороге в длинной до колен мужской рубашке.
— Ты простудишься, если и дальше будешь стоять на холодных половицах босиком, — сказал он и, не получив ответа, подошел к ней, подхватил на руки и перенес на кровать. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он. — Я серьезно спрашиваю.
Фэйт заглянула в его черные глаза и поняла, что он и в самом деле не шутит.
— Я чувствую себя отлично, — сказала она ему. — В самом деле, просто чудесно.
— Никаких болей или неприятных ощущений?
Фэйт угадала направление его мыслей и благодарно улыбнулась.
— Между прочим, чтобы ты знал, секс не противопоказан беременной женщине. Некоторые неудобства могут возникать, но проблем как таковых нет и быть не может.
Секс не противопоказан? Она что, всерьез использовала такое определение? Мик ощутил, как кровь прилила к сердцу.
— Секс?! — грубовато-насмешливо бросил он, большим пальцем проводя по щеке Фэйт. — Секс это вещь, которую можно иметь всегда, когда захочешь. Иметь секс так же несложно, как принять душ или поесть.
Лицо у Фэйт зарделось, а губы приоткрылись в невольном протесте.
— А вот заниматься любовью, — продолжил Мик в том же чуть развязном тоне, — мне в жизни приходилось всего несколько раз. И то, что происходит у меня сейчас с Дочерью Луны, я предпочел бы называть именно так.
— Да, милый, ты совершенно прав, — согласилась Фэйт, обвивая его шею руками и подставляя губы для поцелуя.
Мокрые от пота, все еще тяжело и неровно дыша, они понемногу приходили в себя. Она лежала, прильнув к его груди, и тела их все еще были слиты воедино. Это казалось просто чудом — лежать в кольце его рук и чувствовать себя огражденной от вихрей и невзгод огромного и недружелюбного мира.
Мик с наслаждением гладил ее атласную спину, изучая каждый изгиб этого нежного тела. Такая миниатюрная, такая совершенная — и она доверилась ему, мрачному громиле, хмурому нелюдиму. Есть в этом какая-то загадка, подумал он. Не говоря уже о том взрыве блаженства, который она мне только что подарила.
Под утро Мик проснулся — как всегда, с ясной головой и настороже. Он лежал на спине, и Фэйт спала рядом, уткнувшись носом в его плечо, и ее теплое дыхание щекотало кожу. По привычке он прислушался, вгляделся в темноту.
Окна дребезжали, а дом поскрипывал от порывов ветра, но это не могло стать причиной его пробуждения. Минуты за минутами падали в тишину, а Мик все прислушивался, постепенно успокаиваясь и расслабляясь. Наверное, Фэйт вздрогнула или что-нибудь пробормотала во сне. Просто он не привык спать рядом с женщиной.
