Потом я сделал глубокий вдох и позвонил Крису.
– Я выбрал себе соревнование, – запинаясь, начал я. – Ultraman.
– Ого! – сказал Крис и гоготнул. А после – бесконечное молчание. Я собрался, чтобы выдержать суровую отповедь. «Тебе это не по зубам… Не бывать тому никогда…» Но Крис, надо отдать ему должное, как-то сумел оставить при себе свои чудовищные сомнения и ограничился простой репликой:
Следующие несколько недель я досаждал Джейн, убеждая ее в серьезности своих намерений. Крис даже написал ей электронное письмо, заверив, что сумеет меня подготовить. И наконец она сдалась.
Меня приняли.
Дорога к Ultraman
И понеслось. Имея в запасе менее полугода, чтобы закалить тело, ум и дух, я не имел права даже на малейшую ошибку.
Мы с Крисом решили наращивать объемы тренировок медленно, чтобы исключить и минимальную возможность травм, учитывая, сколько лет – да нет, десятилетий – мое тело пребывало в спячке. Вначале я тренировался по 10 часов в неделю. Пара заплывов по часу. Две-три пробежки – от часа до полутора. Длительная езда субботним утром – от трех до четырех часов без перерыва. И интенсивная езда в воскресенье – от 90 до 110 минут.
В идеальных условиях я бы чередовал плавание, езду и бег с разнообразными дополнительными занятиями и процедурами: чуточку «потягать железо», чтобы подкрепить силу, убывающую с возрастом (особенно после сорока); самомассаж с мягкими валиками и еженедельный сеанс у массажиста, чтобы разогнать кровь и помочь регенерации тканей (восстановление мускулатуры и защита от травм); йога для гибкости; упражнения для мышц-стабилизаторов и другие вспомогательные упражнения для отработки движений, присущих триатлону; посещение хиропрактика для коррекции осанки. Все это ныне входит в мой режим. Но в сутках всего двадцать четыре часа. А тогда, в 2008-м, времени не было вовсе. Часики тикали… и я был вынужден посвящать все доступное время лишь трем специфическим дисциплинам Ultraman. И я не пропустил почти ни одной тренировки. Не потому, что нуждался в одобрении Криса. Просто я был напуган до ужаса.
К середине лета мое тело стало приспосабливаться, и продолжительность тренировок возросла до 15, иногда до 18–20 часов в неделю, а за ними обязательно следовала неделя «отдыха» – тренировки по сокращенному варианту. В сентябре нагрузки достигли пика – 25 часов в неделю. При этом неизменно соблюдались жесткие рамки Z2. Тренировки на велосипеде и в бассейне стали чуть длиннее. Я никогда не бегал два дня подряд (главным образом чтобы не получить травму), но по вторникам пробежек было две. Субботняя езда становилась все продолжительнее. То же касалось и воскресного велопробега.
Как и пророчил Крис, неуклонное следование плану приносило существенные дивиденды. Я обнаружил, что все быстрее бегаю в пределах Z2. Начав с темпа 10 минут 15 секунд на милю (1,6 км) при пульсе 145, я дошел до темпа 9:30. Вскоре темп 8:30 превратился в 8:00 – и все в рамках священного диапазона Z2.
Но основной объем тренировок был отдан велосипеду. Поскольку тело может крутить педали много дольше, чем бежать или плыть, это оптимальный способ нарастить выносливость с минимальным риском усталостных травм.
Работая в Z2, я был поражен тем, что ни разу не испытал того измождения, к которому привык, плавая в колледже. Медленное, постепенное увеличение объема тренировок дало моему организму время для адаптации, избавив его от переутомления. Соблюдение границ аэробной зоны позволяло упражняться изо дня в день, не проваливаясь в так называемую «яму» перетренированности, которая может вывести спортсмена из строя на недели, порой даже на месяцы, и испортить весь сезон.
А еще Крис применял хитроумный метод под названием «периодизация». Суть его в том, что после блока из нескольких недель интенсивных тренировок всегда должна идти неделя «отдыха». Также каждая неделя должна включать по меньшей мере один полный день без всяких тренировок. Цель в том, чтобы тело смогло себя «подремонтировать» в промежутках между нагрузками. То есть все улучшения в спортивной форме, как ни парадоксально, происходят именно между тренировками. Если не дать организму восстановиться должным образом, это лишь затормозит развитие. Но разбейте сезон на продуманные интервалы, благодаря которым тело сможет «переварить» пережитое во время тренировок, и вы заложите основу максимальной результативности.
Концепция, как видите, строго логична. Собственно, именно ее используют большинство спортсменов на выносливость: шоссейные и трековые велогонщики, пловцы и триатлеты.
Но для меня подобные идеи звучали отъявленной ересью. «Замедлиться, чтобы ускориться? Отдыхать, чтобы стать сильнее? Что за чушь? У меня нет времени на отдых!» Когда я выступал за колледж, в восьмидесятых, у нас была одна установка: выкладывайся до предела в течение восьми месяцев подряд. «Аэробная зона? Это еще что за зверь?» До встречи с Крисом я слыхом не слыхивал о неделе «отдыха», а тем более о чем-то вроде «активного восстановления».
Однако, восприняв новые идеи, я вскоре стал ярым фанатом учета всякой и всяческой информации. К примеру, я проникался все большей любовью к своему велокомпьютеру Garmin – этот беспроводной, связанный со спутником прибор крепится к велосипедному рулю и регистрирует массу данных: сердечный ритм, обороты педалей, координаты, скорость, высота над уровнем моря, уклон и так далее. Быть может, самую важную информацию сообщал мне высокотехнологичный приборчик, который показывал величину усилия, которое генерируют мои ноги при каждом нажатии на педаль. Соотнося эти ватты и килоджоули с пульсом, уклоном дороги, температурой воздуха, высотой и скоростью, я мог выработать оптимальную интенсивность движений.
Я полюбил цифры. После каждой тренировки я с нетерпением ждал возможности загрузить собранные данные в аналитическую программу на ноутбуке. Со временем я стал пользоваться интернет-ресурсами, например Strava, чтобы вести там хронику своих достижений и общаться с единомышленниками. Я начал пускать в дело программы вроде TrainingPeaks, WorkoutLog и Golden Cheetah, которые придавали цифрам значение и смысл, преобразуя их в красочные графики и диаграммы. Я всегда подробно изучал данные на предмет возможных усовершенствований и убежден, что это занятие внесло значительный вклад в постоянное повышение моей результативности.
Кроссовки и травмы
Только начиная вникать в суть оптимальных тренировок, я понял, сколь многое мне еще нужно узнать. Наиболее очевидно это было в случае бега – занятия, которое я всегда любил, но которое никогда не давалось мне с легкостью.
Я вовсе не прирожденный бегун. На самом деле я вообще не считаю себя бегуном. Любые результаты, достигнутые мной «на своих двоих», – плод дисциплины и грамотно построенных тренировок, а не природных талантов. Тогда, в 2008 году, единственное, о чем я знал меньше, чем о велогонках, так это о беге. Я был полнейшим невежей – особенно в том, что касалось беговой обуви. Наивный, как младенец, и столь же подверженный дурному влиянию, я намучился с десятком пар кроссовок, стараясь отыскать модель, которая подошла бы к моим неуклюжим шагам, помогла бы держаться прямо и сберегла бы мои колени во время приближающегося испытания – двойного марафона. Но ни одна пара не устраивала меня полностью. Решив проконсультироваться в ближайшем магазине, торгующем спортивной обувью, я снял видео, как бегу на беговой дорожке. Запись просмотрел «эксперт», который сообщил, что мне требуются кроссовки с толстой высокой пяткой из вспененной резины и сверхпрочными стельками специально под заказ. Это было еще до бума минимализма в беговой обуви, разразившегося после выхода в свет бестселлера Кристофера Макдугла «Рожденный бежать»[52]… Да и кто я был такой, чтобы спорить?
