Джайлз уже начал опасаться, что она может уйти раньше, чем он исхитрится познакомиться с ней. Но Себастьян отвлекся на сосиску в тесте, и Джайлз двинулся дальше. Вот она уже рядом – разговаривает с пожилой женщиной и, похоже, не замечает его присутствия. Джайлз стоял, лишившись дара речи и гадая, почему англичане всегда испытывают такие затруднения, когда надо самим представляться женщинам, в особенности женщинам красивым. Как прав был Бетджеман, к тому же здесь даже не необитаемый остров[26].
– Не уверена, что Шварцкопф обладает диапазоном для этой партии, – говорила пожилая женщина.
– Вполне возможно, вы правы, но я по-прежнему готова отдать половину своей годовой стипендии, только чтоб услышать, как она поет.
Пожилая женщина заметила Джайлза и повернулась перекинуться словом с кем-то еще, будто поняла, что он именно этого от нее ждет. Джайлз представился, в душе надеясь, что никто не помешает им. Они пожали друг другу руки. Само прикосновение к ней было…
– Здравствуйте. Я Джайлз Баррингтон.
– Вы, наверное, брат Грэйс, тот самый член парламента, о котором я частенько читаю и который придерживается таких радикальных взглядов. Меня зовут Гвинет, – назвала она имя, которое одновременно указывало и на ее происхождение.
– Вы студентка?
– Вы мне льстите, – улыбнулась она. – Нет, я просто пишу диссертацию, а ваша сестра – мой научный руководитель.
– А о чем диссертация?
– О связях между математикой и философией в Древней Греции.
– С нетерпением буду ждать возможности прочесть ее.
– Я позабочусь, чтобы вы получили копию одним из первых.
– Кто эта девушка, с которой разговаривает Джайлз? – спросила Эмма свою сестру.
Грэйс повернулась и посмотрела через комнату.
– Гвинет Хьюз, из моих самых одаренных аспирантов. Полная противоположность Вирджинии – я уверена, он скоро это поймет. Гвинет – дочь уэльского шахтера, из долин, как она любит напоминать всем, и уж конечно, ей хорошо известно значение compos mentis[27].
– Она очаровательна, – заметила Эмма. – Не думаешь ли ты…
– Боже мой, нет, что у них может быть общего?
Эмма улыбнулась своим мыслям, потом сказала:
– Ты передала свои одиннадцать процентов акций Джайлзу?
– Да, вместе с моими правами на бабушкин дом на Смит-сквер, как пообещала маме, когда убедилась, что этот дурачок окончательно освободился от Вирджинии.
Эмма немного помолчала.
– Выходит, ты с самого начала знала содержание маминого нового завещания?
– И о том, что было в конверте, – как бы невзначай упомянула Грэйс. – Поэтому-то я и не могла присутствовать на суде.
– Как же хорошо знала тебя мама.
– Как хорошо она знала нас троих, – сказала Грэйс, бросив взгляд через комнату на брата.
16
– Вы сможете все организовать? – спросил Джайлз.
– Да, сэр, просто предоставьте действовать мне.
– Я хочу покончить с этим как можно скорее.
– Понимаю, сэр.
– Отвратительное занятие. Как жаль, что нет более цивилизованного метода разрешения подобных дел.
– Так закон надо менять, сэр Джайлз, а это, откровенно говоря, скорее по вашему ведомству, чем по моему.
Джайлз знал, что этот человек прав, а закон, несомненно, со временем изменят, но Вирджиния ясно дала понять, что ждать не может. После многомесячного молчания она вдруг позвонила ему и сообщила, что хочет развестись. Ей не нужно было объяснять, что требовалось от него.
– Спасибо, зайчик, я знала, что на тебя можно положиться, – сказала она перед тем, как повесить трубку.
– Когда ждать от вас новостей? – спросил Джайлз.
– Ближе к концу недели, – пообещал собеседник.
Он залпом осушил полпинты пива, поднялся, отвесив легкий поклон, и, хромая, удалился.
В петлице у Джайлза алела большая гвоздика, так что она не пройдет мимо. Он вглядывался в каждую женщину моложе тридцати, идущую в его направлении. Ни одна даже не удостоила взглядом, пока наконец рядом не остановилась строго одетая, чопорного вида молодая женщина.
– Мистер Браун?
– Да, – ответил Джайлз.
– Меня зовут мисс Хольт. Я из агентства.
Не говоря больше ни слова, женщина взяла его за руку и повела вдоль длинной платформы, как собака-поводырь, к вагону первого класса. Как только они заняли свои места напротив друг друга, Джайлз почувствовал, что вся его уверенность улетучилась. Поскольку был вечер пятницы, все остальные сиденья заняли еще задолго до отправления поезда. За все время поездки мисс Хольт не проронила ни слова.
Когда поезд подошел к перрону Брайтона, она сошла в числе первых. Джайлз отдал два билета контролеру у турникета и последовал за ней к стоянке такси. Ему было ясно, что мисс Хольт прежде проделывала все это не раз. Она подала голос только на заднем сиденье автомобиля, но заговорила не с ним.
– Отель «Гранд».
По прибытии в отель Джайлз зарегистрировал их обоих как мистера и миссис Браун.
– Номер тридцать один, сэр, – объявил администратор с таким видом, будто собирался подмигнуть, но затем улыбнулся и сказал: – Доброй ночи, сэр.
Носильщик поднял их чемоданы на третий этаж. Когда он получил чаевые и удалился, она заговорила снова.
– Меня зовут Анжела Хольт, – сказала она, садясь очень прямо на краешек кровати.
Джайлз остался стоять. Эта женщина явно не относилась к тем, с кем он стал бы проводить уик-энд в Брайтоне, посвященный любовным утехам.
– Не могли бы вы меня проинструктировать как и что… – попросил он.
– Конечно, сэр Джайлз. – Мисс Хольт ответила так просто, будто он просил ее продиктовать ему инструкцию под запись. – В восемь мы спустимся и поужинаем. Я заказала столик в центре зала в надежде, что кто-нибудь вас узнает. После ужина мы вернемся в номер. Я не стану переодеваться, но вы можете пройти в ванную и надеть пижаму и халат. В десять вечера я отправлюсь спать на кровать, вы же устроитесь на диване. В два часа ночи вы позвоните дежурному и закажете бутылку винтажного шампанского, полпинты «Гиннесса» и поднос сэндвичей с ветчиной. Когда ночной портье принесет ваш заказ, вы ему скажете, что просили не это, а мармит и сэндвичи с помидорами, причем по требуете доставить все немедленно. Когда он вернется, вы поблагодарите его и дадите ему пятифунтовую банкноту.
– Зачем такие большие чаевые?
