Вдруг его охватило какое-то странное чувство. Чувство, похожее на тревогу, когда человек не находит рядом с собой вещей, к которым он привык. Поезд стал останавливаться. Егор окинул вагон взглядом, но чувство тревоги не покидало его. Его взгляд пробегал по пассажирам, но все они казались спокойными и сосредоточенными – это была его остановка, но кроме него никто не вышел.
Егор вышел и направился к эскалатору. Что такое? Он увидел, что с эскалатора сходили люди – станция начала работать и на спуск. Егор даже шаг замедлил – бывает же такое! Он стал подниматься наверх, но внутри него вновь появилось чувство тревоги. Егор крепко держался за поручень и пытался понять, что так действует на него. Тут будто бы воздух по-другому пахнет. Скорее бы на свежий воздух, пронеслось у него в голове.
Он вышел на Невский – солнце. Однако за время, пока он ездил, на улице посвежело. На него подул ветерок, ему стало легче и… Стоп! А на той ли он станции вышел? Он смотрел на Невский и понимал – что-то с ним произошло. Ветер сбил волосы ему на глаза, он поправил чёлку, быстро бегая глазами вокруг – Казанский есть, Дом книги есть, вон Барклай, а там Кутузов. Есть всё, кроме… Кроме машин! Машин!! Обычно справа на канале Грибоедова сплошными рядами стоят машины, а сейчас пусто. Он поглядел на противоположную сторону, где должна стоять его машина. Стоянка. Машина. Ни того, ни другого! По Невскому движутся переполненные автобусы и троллейбусы. Проспект свободен, от пробки не осталось и следа. Вдруг рядом с Егором проехал Запорожец. Егор с удивлением проводил его взглядом и увидел, что по противоположной стороне движется Волга, за ней Жигули, потом снова Запорожец, а на светофоре стоит Копейка. Что за чудо? Егор считал, что все эти машины уже давно списали, что они – музейный раритет. Может, фестиваль какой сегодня? Или кино снимают и ради этого Невский перекрыли?
Загорелся зелёный, Егор перешёл Невский и подошёл к месту, где должна стоять его машина. Вот, с этой стороны. Егор шёл, глядя себе под ноги, вспоминая, где он оставил машину. Он чуть не натолкнулся на бочку с квасом, рядом с которой сидела довольно неопрятного вида женщина в белом халате.
Егор смотрит и не поймёт, что происходит. Цепочкой тянется очередь, женщина наливает в стеклянные кружки квас, а рядом с ней на картонке написаны цены: литр – 12 копеек, пол-литра – 5 копеек, стакан – 3 копейки. У Егора почернело в глазах. Он нетвёрдой походкой подошёл вплотную к бочке и прислонился к ней лбом.
– Что обнимаешь-то? – услышал он голос продавщицы. – С похмелья, что ли? Холодный, холодный квас!
Он отошёл от бочки, подошёл к Казанскому собору, потом вновь прошёл мимо бочки и встал возле перехода. Он пытался собраться с мыслями и, желая доказать себе, что он не спит, что он в своём уме, начал вспоминать, что находится вокруг него, затем поднимал голову и убеждался в своей правоте. Перед ним должен быть Дом книги, на котором написано «Дом Зингера». Есть? Есть! На канале Грибоедова должен стоять Спас на крови. Есть? Есть, но странное дело. На нём строительные леса.
У Егора в голове всё перемешалось. Егор знал, что леса уже давно сняли и собор открыт после реконструкции, он же там уже дважды был! Он присел на скамейку в сквере перед Казанским собором и начал тереть себе глаза.
– Хочешь? – вдруг услышал он голос сзади себя.
Егор поднял голову и увидел перед собой пожилого мужчину, который протягивал ему какую-то книгу. Егор посмотрел на книгу: красивое собрание лирики Пушкина в красном бархатном переплёте с золотым тиснением.
– Чирик, – сказал мужчина.
– Не понял…
– Что не понял? Чирик стоит.
– Это сколько? – переспросил Егор.
– Не знаешь, что ли, – посмеялся старик, показывая золотые зубы, – 10 рублей.
Егор не очень понимал, что происходит. Он вынул из кармана 50 рублей и протянул пожилому мужчине.
Старик с любопытством взял их в руки, потом строго посмотрел на Егора.
– Ты чего суёшь, это что за бумажка? – строго спросил он.
– Пятьдесят рублей.
– Ты что, парень, сам нарисовал, что ли? Я же тебе сказал – чирик! Красненький с дедушкой Лениным. Не знаешь денег, что ли, советских?
– Советских?
Старик немного помолчал, разглядывая Егора не то с жалостью, не то с укором.
– Знаешь, – вдруг сказал он, – иди-ка ты лучше, пока тебя в милицию не забрали.
Егор послушался и встал.
– Да ты еле на ногах стоишь! Выпил? Так домой иди! – с обидой проговорил пожилой продавец и побрёл прочь.
У Егора кружилась голова. Он слабо понимал, где он и что он здесь делает. Вокруг него всё было правильно и неправильно одновременно. Егор пошёл в сторону Московского вокзала. Но быстро повернул назад и вернулся к Казанскому – машины, как и стоянки, так и не появилось. Егор судорожно пытался придумать, как объяснить происходящие вокруг него вещи. Попутно он ходил из стороны в сторону и вглядывался. Вот театр, там Русский музей, а памятник Пушкину на месте? Он подошёл к нему с опаской. Егор боялся, что с Пушкиным будет что-то не так. Однако он нашёл его таким, каким и ожидал найти. Он по-прежнему стоит, вдохновенно читая свои стихи, а левой рукой «показывает» шведам.
Он вышел обратно на Невский проспект. Народу заметно прибавилось. Причём все были как-то странно одеты. Егору казалось, что такая одежда давно не в моде.
И только теперь он понял, чего ему не хватает – рекламы! Её не было в вагоне, в котором он ехал, он не видел её на эскалаторе, пока поднимался наверх. Не было рекламных постеров и на Невском – ни растяжек, ни баннеров.
Будто и правда в прошлое попал, с горечью подумал Егор.
Он остановился рядом со Сбербанком. Вот и посмотрим сейчас, какие такие советские чирики с дедушкой Лениным, подумал Егор, доставая кредитную карту. Он даже не заметил, что там вовсе не Сбербанк было написано, а Сберкасса.
Сбербанк удивил его гораздо больше, чем отсутствие рекламы. У Егора даже рот открылся от удивления. Он стоял посреди старого замызганного помещения, в котором уже давно не было ремонта. Никаких банкоматов вокруг не было, но было много женщин-кассиров, которые сидели за стеклянной стеной. Народу было достаточно. Он заметил, что люди действительно рассчитываются незнакомыми ему деньгами. В глаза ему бросилась красная бумажка с цифрой 10, на которой был нарисован Владимир Ленин.
Егор вышел наружу, собрался с мыслями и пошёл дальше. Мимо Гостиного двора он прошёл за Садовую. За Садовой, как и должно быть, стоит Екатерина, под ней её фавориты, а напротив Елисеевский магазин. Очередь в нём Егор заметил даже с противоположной стороны. Он чувствовал себя как во сне. Егор сел на лавочку и попытался прийти в себя. В висках у него стучало, лоб его был мокрый от пота.
К нему подошёл пожилой человек.
– Сыграем? – в его руках была шахматная доска.
– Не знаю… – растерялся Егор.
