Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 146
Мистер Глег отодвинул чай и ударил по столу обеими руками.
– Ну, мистер Глег, если таковы ваши чувства, так лучше для меня знать их! – сказала мистрис Глег, снимая салфетку и свертывая ее с необыкновенным раздражением. – Но если вы говорите, что я обеспечена сверх моего ожидание, то я позволю себе заметить вам, что я имею право ожидать многого, чего я и не нахожу. Что ж касается сравнения меня с бешеною собакою, то такое обращение со мною позорит вас в глазах каждого. Я не могу смотреть и не намерена терпеть…
Голос мистрис Глег обнаружил теперь, что она собиралась плакать и, прервав свою речь, она с силою позвонила в колокольчик.
– Сали, – сказала она, подымаясь со стула и говоря задыхавшимся голосом: – разведите огонь наверху и опустите шторы. Мистер Глег, можете приказать себе к обеду, что вам угодно.
– Приготовить мне кашицу.
Мистрис Глег прошла через комнату к маленькой полке с книгами и взяла «Вечное успокоение праведника» Бакстера, которое она унесла с собою наверх. Она обыкновенно раскрывала перед собою эту книгу в особенных случаях: по воскресеньям в дождливую погоду, или когда она слышала о смерти родственника, или когда, как теперь, ссорясь с мистером Глег, была октавою выше обыкновенного.
Но мистрис Глег унесла с собою наверх вместе с «Успокоением праведника» и кашицею, другое утешение, которое имело свое влияние на успокоение ее чувств и дало ей возможность провлачить свое существование в нижнем этаже перед вечерним чаем. Во-первых, это был совет мистера Глега оставить пятьсот фунтов в руках Теливера, пока не представится нового помещение; и потом его намек на щедрое для нее обеспечение в случае его смерти. Мистер Глег, как все люди его порядка, необыкновенно скрытничал с своею духовною; и мистрис Глег, в особенно-горькие минуты имела предчувствие, что, подобно другим мужьям, о которых она слышала, он мог питать недостойное желание увеличить скорбь о его смерти, назначив ей жалкую долю в своем завещании. В таком случае она решила не носить крепа на шляпе и оплакивать его только как второго мужа. Но если он обнаруживал особенную нежность в своей духовной, то воспоминание о нем будет так трогательно, когда он умрет, и даже его глупая страсть к цветам и овощам, его упрямство в отношении улиток, пожалуй, могут вызвать слезы. Пережить мистера Глега, говорить о нем с похвалою, как о человеке, который мог иметь свои слабости, но который исполнил свой долг перед нею, несмотря на свою многочисленную нищую родню, получать проценты чаще прежнего, прятать их во всевозможные углы, сбивая с толку самых ловких воров (банки и железные ларцы уничтожали в глазах мистрис Глег удовольствие обладать собственностью), и, в заключение, показать себя перед своею роднею и соседями «вдовою совершенно-обеспеченною» – все эти обстоятельства вместе открывали ей приятную будущность. Итак, когда добрый мистер Глег развлек дурное расположение своего духа прилежною работою в саду, и, тронутый видом пустого стула своей жены, с ее вязаньем, отправился к ней, замечая, что звонят по бедному мистеру Мортону, мистрис Глег ответила великодушно, как будто она была оскорбленная женщина:
– Ах, кому-то достанется хорошее дело!
Бакстер оставался открытым в продолжение восьми часов; теперь уже было около пяти; и если люди часто ссорятся, то, Конечно, ссоры их не могут продолжаться долее известного времени.
Мистер и мистрис Глег разговаривали в этот вечер очень дружелюбно про Теливеров. Мистер Глег допускал, что Теливер был человек горячий и что, может статься, он и спустит свое состояние; мистрис Глег соглашалась с таким мнением, объявила, что это ниже ее достоинства обращать внимание на обращение такого человека и что для своей сестры она оставит у него свои пятьсот фунтов, тем более что с залогом она получит за них только четыре процента.
ГЛАВА XIII
Мистер Теливер запутывает еще более нить своей жизни
Благодаря этой новой перемене в мыслях мистрис Глег для мистрис Пулет, к ее удивлению, было очень легко вести переговоры. Мистрис Глег, правда, оборвала се довольно резко, как могла она подумать учить старшую сестру, что ей делать в семейных делах. Особенно она оскорбилась доводом мистрис Пулет, что соседи станут говорить худо, когда узнают про ссору в их семействе. Если добрая слава фамилии зависела только от мистрис Глег, так мистрис Пулет могла себе спокойно почивать в полной уверенности.
– Я полагаю, от меня не ожидают, – заметила мистрис Глег, заключая разговор: – чтоб я первая поехала к Бесси, или стала на колени перед мистером Теливером и просила у него прощение; но я зла не буду помнить; и если мистер Теливер будет говорить со мною вежливо, я буду ему отвечать также вежливо. Никто не имеет права учить меня приличию.
Находя теперь излишним заступаться за Теливеров, естественно, тетка Пулет стала менее заботиться о них и обратилась к неприятностям, которые она вчера терпела от потомков этой несчастной четы. Мистрис Глег выслушала обстоятельное повествование, которому помогла необыкновенная память мистера Пулет, и между тем, как тетка Пулет сожалела о несчастье бедной Бесси и пансионе, где, Конечно, не предлагала платить пополам за Магги, где, Конечно, могла измениться ее смуглота, но где, по крайней мере, возможно было искоренить в ней другие пороки, мистрис Глег порицала Бесси за ее слабость и призывала всех в свидетели, кто останется в живых, когда не выйдет прока из детей Теливера, что она говорила это всегда с самого начала, прибавляя, что все ее слова удивительно как сбывались.
– Так я могу заехать к Бесси и сказать, что вы не сердитесь и что все останется по-прежнему? – сказала мистрис Пулет перед уходом.
– Да, можете, Софи, – сказала мистрис Глег: – можете сказать мистеру Теливеру и Бесси также, что я злом за зло платить не стану. Я знаю, моя обязанность, как старшей, подавать пример во всех отношениях, и я так и делаю. Никто не скажет про меня иначе, кому только дорога правда.
Мистрис Глег была таким образом совершенно-довольна своим великодушием; и вы можете представить себе, какое действие произвело на нее получение короткой записки от мистера Теливера, в которой он известил ее, что ей нечего беспокоиться о своих пятистах фунтах, что они будут ей заплачены в течение следующего месяца вместе с процентами. И кроме того, что мистер Теливер не желает быть невежею перед мистрис Глег и что она навсегда найдет радушный прием в его доме, когда ей угодно будет приехать, но что ему ненужно от нее никаких милостей ни для себя, ни для своих детей.
Бедная мистрис Теливер ускорила эту катастрофу, в полной надежде, что одинаковые причины во всякое время могут произвести различные последствия. Часто она замечала, что мистер Теливер решался на поступок только по одному упрямству; потому что другие говорили или сожалели о нем, что он этого не мог сделать, или каким-нибудь образом затрагивали его самолюбие: и все-таки она думала сегодня особенно порадовать его, передавая ему за чаем, что сестра Пулет поехала уговорить на мировую сестру Глег и что ему нечего беспокоиться о платеже денег. Твердая решимость достать деньги не покидала мистера Теливера; но теперь он положил себе сейчас написать записку к мистрис Глег, которая отымала всякую возможность увернуться от платежа. Мистрис Пулет поехала просить для него милости – как бы не так! Мистер Теливер не охотник был писать письма и находил, что соотношение между разговором и письменным языком или, попросту, правописание было самою курьезною вещью в этом курьезном мире. Несмотря на это, однако ж, под влиянием лихорадочного раздражение, работа была кончена скорее обыкновенного; и если правописание у него было не такое, как у мистрис Глег, то это было потому, что она принадлежала точно также как и он, к поколению, считавшему орфографию делом вкуса.
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 146
