Книга Реквием по Наоману - Бениамин Таммуз

Когда Эйби Кордо сказал в своей речи перед друзьями Ури, что народ наш, главным образом, народ культуры, он и представить себе не мог, насколько был прав, и, первым делом, в отношении женщин.

С момента расцвета бизнеса по продаже картин в домах Рона, Ярона, Ларона и других, а также Шмуэльзона, жены их Ципи, Шош, Шула, Сильви и другие начали транжирить деньги на платья, которые покупали в бутиках Эйби Кордо, пока не дошли до уровня принцесс: платье, купленное в начале месяца, использовалось как тряпка для вытирания пыли в конце того же месяца, если только его не прибирала к рукам уборщица. Но этап этот первый в культуре одежды продолжался недолго. Весьма скоро Ципи, Шош, Шула и Сильви уяснили для себя, что они не просто торгующие на базаре, а истинные каналы по распространению израильского изобразительного искусства в мире, рекламирующие оригинальные произведения. И эта идея, захватившая целиком их сердца, развилась до такой степени, что каналы эти наполнились скромностью и пришли к выводу, что им надо изучить историю искусства, чтобы с большей убедительностью и знанием повышать цены на картины. А тот, кто желает повысить ценность культуры, должен ею заняться профессионально.

Спрос рождает предложение: в задних дворах центральных улиц, в зданиях муниципалитетов пригородов Тель-Авива, открылись курсы керамики, поэзии, истории искусства, и Ципи, Шош, Шула и Сильви записались на эти курсы и встречались там с поэтами и художниками. По завершению курса, двухнедельного или месячного, они уезжали на повышение своей квалификации за границу, посещая самые знаменитые музеи. Некоторые из них вернулись увенчанные дипломами и со временем стали известными архитекторами и дизайнерами. Лидеры поколения заказывали им оформление интерьера своих квартир, правительственных учреждений, ночных клубов, в которых модные проститутки не очень-то умели оценить искусство, но парикмахерши, обслуживающие элиту, которые тоже повышали квалификацию за границей, по достоинству оценивали их мастерство.

Мода на возрождение искусства дала о себя знать почти во всех семьях, которые могли себе позволить тратить деньги на культуру. В тот период появились в домах высшего общества настольные лампы, к примеру, сделанные из лошадиных копыт, которые особым образом сгибали специальные мастера по заказу Ципи, Шош, Шулы или Сильви. Также появились настольные лампы, сделанные из медной посуды, в которых раньше примитивные арабки варили свои кушанья. Были также настольные лампы из яиц страуса, из весов гастрономических лавок и даже из унитазов. В каждом доме все по вкусу хозяина, для каждого дома – свой бутик, специально работающий на покупателей этого дома, так, что через три-четыре года все квартиры походили друг на друга, хотя и были украшены по личному особому вкусу обитателей. Ну, а от настольных ламп всего лишь один шаг к особой мебели в элитарных домах: вместо стула – верблюжье седло (привнесли изначальность пустыни в цивилизацию, и столкновение это было весьма интересно и дерзко), вместо стола – жернов из бедуинского шатра в Синае (приспособление, на котором мололи муку для хлеба – отныне использовали под заграничные деликатесные блюда), распространилась традиция сидеть на полу, сняв обувь, ибо девизом стало слово Relaxation – расслабление, отдых, освобождение от мелкобуржуазных привычек. Вскоре расслабились и освободились внутренне до такой степени от предрассудков, что, приходя в элитарный дом, ты мог наткнуться взглядом на пальцы ног, искривленные внутрь, женщин, погруженных в Relaxation, и ногти на ногах у них были окрашены в черное, зеленое или алюминиевое – что приковывало взгляд и выглядело невероятно дерзко.

И до стен добралась культура: на полках красовались археологические экспонаты, привезенные мужьями с территорий послевоенных сборов, – своеобразные археологические сосуды с подписями министров. Тот, кто был знаком лично с министром, получал в подарок такие сосуды, а кто не был – платил по полной цене, покупая в магазинах Нью-Йорка, когда находился там на повышении квалификации. Так возвращались эти археологические находки Эрец-Исраэль, к себе на родину, согласно девизу «сыновья вернулись в свои пределы», отличавшему поколение возрождения.

Великие это были дни страны нашей, когда не было нужды идти на фронт, ибо победили в войне, и можно посвятить жизнь делам духа, вещам изысканным, которые под силу лишь людям богатым, могущим себе позволить такие пристрастия, весьма смахивающие на наркоманию. Так случилось, что именно в те дни изобрели пилюлю против беременности, и это освободило женщину от вечной тревоги, а среднестатистический мужчина омолодился, и так смешались достижения науки с достижениями культуры, став единым месивом, которое легко проглотить и выплюнуть, чтобы не упустить свой шанс.

А чтобы женщины могли проглотить и выплюнуть максимум культуры и других удовольствий жизни, Ципи Ярон пришла интересная идея: во время одной из поездок с мужем и детьми за границу гостили они у одного из тех евреев, который купил у нее картину в субботний вечер. А так как гостили они бесплатно, семья Ярон жила у того еврея в Нью-Йорке целый месяц. Перед отъездом домой Ципи сказала гостеприимным хозяевам:

– Как вы относитесь к тому, что мы оставим у вас одного из наших деток на следующий учебный год, чтобы он хорошо выучил английский?

Еврей из Нью-Йорка согласился, и Ципи, вернувшись домой, рассказала подругам, как ей удалось окрутить этого богатого и наивного мастера шляпных дел.

– К тому же, – сказала Ципи, – не помешает мне немного отдохнуть от домашних дел. Есть у меня план взять еще специальный курс работ на батике.

Услышали это Шош, Шула и Сильви и прониклись к Ципи великой завистью.

И когда Шош Ларон, Шула Орен и Сильви Ронен поехали с мужьями и детьми за границу, совершили они следующее: Шош оставила троих детей на два года у миллионера в Лондоне, Шула – близнецов в Париже, а Сильви отдала единственного сына на временное воспитание в Лос-Анджелес. Сын этот не был особенно удачным, тяжело ему было жить в разлуке с родителями, и когда он писал домой письма, что покончит собой от тоски по дому, Сильви читала его письма подругам, говоря:

– Поглядите, как он ко мне привязан. Покажите мне еще чьего-то сына, который был бы так привязан к матери. Сравните это с молодежью в галуте, которая курит гашиш и опиум и убегает из дома. Я всегда говорила, что израильская семья – образец и пример чудесной связи между родителями и детьми.