Пока мы добирались до моего дома, я вслушивался в голос Светланы и, не переставая, корил себя. Наверное, это было предательством с моей стороны, но, когда я был с Ольгой, то почти забывал о Светлане, а, будучи со Светой, мало думал об Ольге. Стыдно сказать, но это так. Хотя боль за Ольгу меня не покидала. И когда я думал о том, что она так далеко, одна, может быть, подвергается опасности или в чем-то нуждается, сердце мое сжималось.
Во дворе, рядом с моим подъездом действительно стояла запертая и малость побитая «восьмерка». Мы поднялись в квартиру.
Первое, что я увидел, была огромная сумка в прихожей — та самая, которую Ольга когда-то в спешке собирала. Я предложил девушке раздеться и прошел на кухню. А там, рядом с телефоном красовался Ольгин автоответчик с запиской на нем. Я узнал листок из изящной записной книжки Ольги с интересом прочитал в меру разборчивые каракули, которые она набросала, по всей видимости, в большой спешке.
«Сашуля! Прости меня еще раз. Я сегодня улетаю. Надеюсь, что у тебя все в порядке. Автоответчик оставляю тебе на память, а мои вещи отдай Свете — тебе они ни к чему. Не бросай ее. Ты ей очень нравишься, только она застенчивая и скрывает это от тебя. А ты бы видел, как она рыдала, узнав о твоей смерти. Не удивляйся, она тебе все расскажет. С ней тебе будет спокойней, чем со мной. Может быть, ты ее даже отучишь врать, только будь с ней построже, но тоже в меру. Вообще, вы подходите друг другу. Я это сразу поняла, как только увидела вас вместе здесь, на кухне. Так что будьте счастливы. Целую вас обоих. Не скучайте и не думайте обо мне очень уж плохо. У тебя в холодильнике бутылка шампанского — выпейте за ваше счастье. И пожелайте мне удачи. Оля.
P.S. Светик! Шубки — тебе. Береги Шурика».
Я протянул записку Светлане и открыл холодильник. Там действительно лежала бутылка шампанского. Но мое внимание привлекла не она, а ярко-красный отпечаток губ на дверце морозилки. Я ее открыл и за древней банкой тушенки увидел кусок окаменевшего сыра. Это обстоятельство меня заинтересовало — зачем Ольге понадобилось класть мой сыр в морозилку? Вытащив его, я увидел еще какой-то пакет. Достав пакет, я заметил немного покрасневшей после чтения записки Светлане:
— Ваша сестра обожает делать сюрпризы.
Девица гордо вскинула головку и посмотрела на меня нехорошим, по определению ее бабушки, взглядом, спросив ледяным голосом:
— Надеюсь, вы не воспринимаете всю эту ахинею всерьез? — бросила она на стол смятую записку своей любимой сестренки.
— Конечно, не воспринимаю, — успокоил я ее, разворачивая загадочный сверток, и уставился на распечатанную пачку отечественных купюр, несколько пар сережек, кольца и еще какие-то брошки. Ольгины права и документы на машину были завернуты еще в одну записку.
«Саша, эти деньги твои, как компенсация за доставленные тебе неприятности. Драгоценности — Свете. Пусть не думает, что я собираюсь ограбить родную сестру. Это только часть того, что было в шкатулке. Остальное пока полежит у меня — сохранней будет. Права — тоже ей. Водить она умеет. Надеюсь, этих денег вам хватит, чтобы начать совместную жизнь. Целую еще раз, ваша О».
Я протянул записку разглядывающей сережки Светлане. Прочитав ее и снова покраснев, она тихонько прошептала:
— Мерзавка.
— Может, она не такая уж мерзавка? — внимательно посмотрел я на девушку.
Немного помолчав, избегая моего взгляда и не поднимая головы, Светлана спросила вполне нормальным голосом:
— Саша, неужели ты простишь ее за то, что оказался из-за нее в тюрьме?
— Благодаря ей я прожил захватывающую неделю и теперь имею возможность слушать самый завораживающий голос в мире. Ночь в тюрьме стоит этого.
А что еще я мог сказать? Я всегда говорю правду.
Ну или почти всегда.
Незадолго до Нового года я получил по почте конверт с экзотическими марками. Присев к столу и разглядев, что письмецо отправлено с Сейшельских островов, я, догадываясь, от кого сие послание, вскрыл его.
Внутри оказалась только фотография, довольно занятная: на фоне моря раскинулась в шезлонге синеглазая платиновая блондинка в крохотном купальнике. Она, улыбаясь, протягивала руку с высоким стаканом какого-то неизвестного питья, словно собиралась чокнуться со мной. На обороте фотографии я прочитал:
«Привет, ребята!
Поздравляю с Наступающим! Желаю всего самого-самого. Надеюсь скоро встретимся — что-то я по вам соскучилась. Наверно, как и вы по мне. Народ здесь совсем бестолковый и уже порядком утомил меня. Так что ждите скорых известий. Целую вас обоих крепко-крепко. Пока. Ваша О.».
Посмотрев еще раз на блондинку и несколько усомнившись в натуральности распущенных по плечам волос, я заметил, что улыбочка у нее все такая же стервозная, а когда вкладывал фото обратно в конверт, мне показалось, что девица еще и нахально мне подмигивает.
Вечером, когда с работы пришла Светлана, я, протягивая ей конверт, заметил:
— Вы снова стали похожи, как две капли воды. Если бы не марки и не штемпель на конверте, я бы решил, что это ты вздумала меня разыграть и отправила свое фото. Сознайся, что вы заранее договариваетесь делать одинаковые прически, а купальники покупали вместе в одном сельпо.
Посмотрев на фото и ущипнув меня, Светлана промурлыкала:
— Конечно, милый! — и улыбнулась такой же стервозной улыбочкой, да к тому же еще и подмигнула. Или мне это все-таки показалось?..
