— Имитация?
— Да. Скажем, кто-то поработал под «черных археологов».
— Зачем?
— Как, по-вашему, можно украсть находку? Ведь, наверное, это трудно?
— Да уж, у Корридова каждый черепок на счету…
— Ну и?..
— Что?
— Теперь в этом хаосе, — Филонов кивнул на загубленный раскоп, — поди разбери, что исчезло!
— Вы думаете, это тоже кто-то из своих? — ужаснулся Владислав Сергеевич.
Филонов промолчал.
— Ну, покушение на убийство — ладно… Подозревайте! — воскликнул Владислав Сергеевич. — Однако изуродовать раскоп — это уже ни в какие ворота не лезет! Ведь мы археологи!
— Ну, вы-то журналист…
— Это что — банальный обывательский намек на журналистскую продажность? — возмутился Кленский.
Но все-таки покраснел.
Намек Филонова попал в цель.
— Конечно, я могу в газетной строчке назвать «Идеал» хорошим порошком и идеалом, даже если он ни черта не стирает… Но продать археологическую ценность — то, что должно украшать музей?! И никто другой, уверяю вас…
— Вполне вероятно и такое, — заметил Дамиан.
— Нет! Не может быть!
— Ну что ж, ваше негодование можно понять.
— Не могу поверить! К тому же… Мотив?
— Мотив?
— Да!
— Да вы сами только что его озвучили, этот мотив… Сами произнесли это слово.
— Какое?
— Скажите… Если бы кто-то нашел не форму для литья, а самого идола, то мог бы стать богатым человеком?
— Именно идола?
— Именно.
— Н-н-ет… Пожалуй, нет…
— Нет?! Вы сами же говорите: идол есть редчайшая вещь и, стало быть, огромная ценность?
— Медный истукан, конечно, стоит денег. Верно… — Кленский покачал головой. — Но не сумасшедших!
— Просто кто-то мог бы подзаработать?
— Это точно… Но повторяю: для археолога тяжесть такого греха, такого кощунства несоизмерима с возможным гонораром. Не та сумма…
— То есть вы даже в курсе, каков порядок сумм?
— Я лишь предполагаю, — смутился Кленский.
— Что ж, придется мне позаботиться о более точной информации, — бесстрастно заметил Дамиан.
Кленский пожал плечами:
— Позаботьтесь. Ваше право! Конечно, я кое-что слышал… Но… Трудно сказать вот так сразу, с ходу…
— Почему же трудно? Мне кажется, что вы хорошо разбираетесь в теме, Кленский!
— Если честно, крайне поверхностно! Я дилетант.
— Я думаю, вы осведомлены более, чем хотите это показать.
— Да нет, ну что вы! Я ведь так… Просто интересуюсь всем понемногу. Расцвечиваю жизнь, чтобы не закиснуть совсем от скуки. Знаете, Дамиан… Если бы вы попросили определить меня одним словом, что такое жизнь, я бы сказал…
— Да?
— Скука!
— Однако вы мастер — «определять одним словом»… А Корридов?
— Что — Корридов?
— Вы могли бы определить, что он за человек, — одним словом?
— Слишком сложен — чтобы одним.
— Постарайтесь… Причем скажите сразу — особенно не задумываясь.
— Зачем вам?
— Обычно это подытоживает основные впечатления о человека. Даже подсознательные.
— Корридов? — Владислав Сергеевич на несколько секунд все-таки задумался. — Художник!
— Вот как?
— Да. По сути, ему никто и не нужен. Арсений остался один на один с наукой и «тьмой веков». Сквозь эту толщу времени он, в отличие от нас, что-то видит. Он не ценит деньги так высоко, как все мы. Не они главный его интерес.
— А большие деньги? Тоже не интересны?
— Нет, — решительно возразил Кленский.
— Но они ему все-таки нужны? Ведь ему нужны деньги на раскопки, верно?
— Еще бы! Вот, например, радиоактивный анализ угля, чтобы точно датировать время… Подумайте: майонезная баночка с угольком обходится в сто баксов! А Корридов платит свои.
— Охота пуще неволи?
— Опять вы намекаете? Да нет… Невероятно! Мертвое тело, загубленный раскоп, покушение… Причем вы не забыли — на меня покушение! И все это сделал кто-то из своих?
— Да не волнуйтесь вы так. Все это только предположения. Я пока не настаиваю ни на одной из своих версий.
Глава 4
Бестактное предположение — «продал бы пару-тройку находок!» — высказанное Филоновым и нечаянно — так некстати! — услышанное Арсением Павловичем, кажется, с самого первого дня испортило отношения сыщика и археолога.
Но работать в экспедиции Корридова и находиться одновременно в противостоянии с ним же было крайне затруднительно. Более того, практически невозможно.
И на следующий день после обеда, когда все разошлись отдыхать, Филонов подсел к археологу.
Корридов одиноко сидел под тентом за обеденным столом.
Перед ним лежали, как карты в пасьянсе, несколько десятков глиняных черепков. Как обычно, Корридов был занят склеиванием очередного горшка.
— Извините меня, Арсений Павлович, — предупредительно произнес Дамиан.
Корридов даже не поднял головы.
— Извините. Я высказал оскорбительное предположение, но оно не касалось лично вас.
— Мило… Кого же оно касалось? — наконец подал голос археолог.
— Вот вы перебираете, рассматриваете каждый черепок… — Филонов взял со стола обломок керамики. — Так и я! Я должен рассмотреть любую версию, даже самую невероятную… Глупо, если вы за это будете дуться на меня. Это просто работа. Ничего личного.
— Ну и работа у вас…
— Понимаете, моя обязанность в нынешней ситуации рассмотреть любое предположение.
— Какой еще «ситуации»? — недовольно проворчал археолог.
— Как вы и сами понимаете, здесь происходит что-то скверное, Арсений Павлович. Кажется, даже мертвецы разгуливают…
— Я не суеверен.
— Вот как? А не слишком ли легкомысленное отношение?
— Не слишком.
— Почему вы не хотите уехать? Подвергаете опасности людей, которые остаются здесь ради вас?
— Я никого не держу.
— Это не ответ. Почему вы не хотите все-таки уехать? В чем дело?
— Не хочу.
— Детское упрямство.
Корридов, вздохнув, отложил черепок:
— Ну как вы не понимаете?! Ведь вам, наверное, уже все постарались объяснить…
