— Обожаю эту игру, — заметила я.
Фран вытянулась на полу, закинув руки за голову, и устремила взгляд в потолок.
— А почему нельзя ему просто сказать? Подойди да и скажи: Фрейзер, не женись на ней, она сука. Облезлая, крашеная сука-сука-сука. Законченная и бес-бес-беспросветная сука. Была бы она президентом — зваться ей Сукахам Линкольн.
— Ты к чему?
— А была бы ковбоем — звалась бы Суч Кэссиди.
— Фран, это очень мудрая идея. Но я подозреваю, что Энгус уже пробовал.
Энгус повесил голову.
— Вроде того. Правда, такую песнь про суку я не спел.
— И что произошло?
— Посмотрел он на меня глазами печальной собаки и сказал, задушевным таким голосом: «Энгус, вы просто друг с другом не ладите. Поверь мне, она замечательная. Все будет в порядке».
— Тьфу, — скривилась Фран. — Что я больше всего ненавижу на свете, так это женщин, которых мужчины называют замечательными и которые на самом деле — настоящие гадины.
Алекс взглянул на нас поверх газеты:
— Правда? А как насчет женщин, которые никак не перестанут собачиться и орать?
— Ах вот как? А как насчет мужчин, которые удирают в Америку и трахают там своих подружек?
Я застыла.
Никогда и ничего в жизни Фран не говорила просто так. Да, наверное, я догадывалась, что у Алекса многое происходило в жизни за время его отсутствия, но я же не знала этого точно, и я думала… Я смотрела на него и чувствовала, как слезы наполняют мои глаза. Фран привстала, испугавшись собственных слов.
— Мелани…
Алекс отшвырнул газету и вылетел из комнаты. Я думала, что он просто уйдет, — возможно, навсегда. Было такое ощущение, словно меня душат за горло.
Явно не соображая, что делать, Алекс ворвался обратно и кивком позвал меня за собой, но меня будто парализовало.
— Идем, — рявкнул Алекс.
Я встала и вышла за ним в холл. Он схватил меня, притянул к себе и прижался лбом к моему лбу, стараясь совладать с собой.
— Твоя подруга меня всерьез ненавидит, да?
— Да, — вымолвила я, кусая нижнюю губу. У меня едва хватало сил говорить. — Т-ты это делал? — выдавила я дрожащим голосом.
— Мел, ты же знаешь, я должен был найти себя. Попробовать все новое. Чтобы понять, где мое место. Здесь. С тобой.
Я отвела глаза и напряженно уставилась в пол.
— Америка… Это было совсем в другой жизни. Я натворил там много такого, чего никогда не сделал бы здесь. Много такого бредового… Ты должна мне поверить, тыквочка. — Я хотела, очень хотела поверить. — Ты особенная — я твержу тебе это все время, но ты не веришь в себя. Сама посуди, я же вернулся к тебе, верно? Ты же знаешь, какая у меня голова путаная. Но я же здесь!
Я снова посмотрела Алексу в глаза. Он казался таким искренним, так отчаянно стремился все исправить. Вот-вот сам заплачет.
— Пожалуйста, Мел.
Мы долго смотрели друг на друга.
— Все в порядке, — проговорила я наконец. — Все в порядке. Это было очень давно.
— Ты серьезно?
— Да, — тихо ответила я.
— Я о тебе там все время думал.
— Правда? А я о тебе и не вспоминала, — Я выдавила смешок.
— Вся эта чушь кончилась, обещаю тебе. Теперь есть только ты и я. А если бы ты послала куда подальше эту Фран, все было бы просто идеально.
— Алекс, она моя лучшая подруга.
— А я?
— А ты мой спутник жизни, забыл?
— Ах да.
Я обязана была спросить:
— Ты меня любишь, Алекс?
Он улыбнулся и поцеловал меня в губы.
— Я с тобой тра-ахаюсь, что, не та-ак? — Алекс пародировал речь кокни.
— Нет, скажи.
— Малыш, я люблю тебя, как не любил никого на свете.
И он ушел. Я стояла в дверях; возвращаться в гостиную не хотелось. Рядом, на столике, лежала почта. Я никогда специально ее не проверяла: счетами пусть занимается Линда, а все остальное она может запихнуть мне под дверь. Но теперь я просмотрела конверты и подивилась, сколько же благотворительных организаций для животных существует в мире. Вдруг я наткнулась на конверт, адресованный мне, — для передачи Алексу. Плотный белый конверт.
Что за чудеса. А снизу нашелся еще один — уже для меня.
Я сразу смекнула, что это такое, — приглашения на свадьбу, вот что! В конце концов, много ли я получаю плотных белых конвертов? Его можно поставить на каминную полку! Правда, Линда уже заполонила ее стеклянными котятками.
Я вернулась в гостиную. Энгус и Фран смотрели на меня с участием.
— Извини! — с ходу выпалила Фран.
— Все нормально. — Я села и налила себе еще один бокал вина.
— Это было только предположение, Мел. Я и не думала… — Фран, похоже, не знала куда деваться.
Я похлопала ее по руке:
— Выйдем. Я хочу тебе кое-что сказать.
Фран направилась за мной.
— Фран, не волнуйся. Все вышло только к лучшему. Он… — Я чувствовала себя по-дурацки смущенной. — Не хотелось говорить при Энгусе, но… он сказал, что любит меня. Впервые в жизни.
— Этот хорек? — Фран немедленно вновь преисполнилась презрения. — Он никого, кроме себя, не любит.
Я пронзила ее взглядом, свидетельствовавшим, что я еще не простила.
— Ладно, ладно, умолкаю. Я за тебя рада. Честно.
— Фран, ты перестанешь зверствовать?
Фран застонала.
— Перестанешь? Это его до точки доводит — и меня тоже.
— Ладно. Хорошо. Если ты действительно этого хочешь, я подавлю свою естественную реакцию на этого урода.
Я крепко обняла ее:
— Фран, я обожаю твои звериные реакции. Если только это не загнанный в угол ягуар.
Фран оскалилась. И мы вернулись в комнату.
— И часто у вас такие драмы разыгрываются? — поинтересовался Энгус, неторопливо потягивавший вино.
— А кто тут собирался целую свадьбу расстроить? Не ты случайно? — напомнила я ему. — Да, кстати, — смотрите! — И я вытащила конверты.
— Приглашения? — Фран тотчас вцепилась в них. — Почему это вам два отдельных?
— Думаю, потому, что они могли себе это позволить, — беззаботно сказала я, вскрывая свой конверт. И потрясенно уставилась на отделанную золотом открытку. — Ах, сука!
— Что?
— Смотри!
Фран взяла у меня открытку.
— Вот это да!
«Джоан и Дерек Филлипс, — гласила открытка, — приглашают Вас на свадьбу их дочери, Аманды Серены Филлипс, и Фрейзера Аласдера Маккональда в церковь Пирфорд-Вилледж, в 10 утра, 21 декабря, за чем последует ланч в «Фантастическом петухе» и танцы в Пирфорд-Хаус».
