Нет, он не может открыть Даше всю правду, она должна быть спокойна… Какое к черту "спокойствие"?! Ты, Мел, совсем потерял рассудок! Конечно, о "спокойствии" не может быть и речи, но она должна быть собранной, предельно точной… Он отобьет ее! Со снайперами или без них, живую или… Нет, не скажет он ей всего! Сплетет историю о том, что бандиты требуют денежный выкуп, но с детьми им хлопотно, поэтому хотят взять в "залог" женщину, обменяв на детей… Пока он, Мел, будет собирать деньги… Она, бедняжка, оглушенная известием о детях, пожалуй, не будет разбираться в его неумело скроенном вранье. Да, так, пожалуй, будет лучше… Но он ее отобьет, он не допустит!!!
20
Время приближалось к девяти вечера, с минуты на минуту должен был раздаться звонок. Испытывая чудовищные муки, Мел не находил себе места. С одной стороны, он с нетерпением ждал этого звонка, понимая, что даже лишняя минута пребывания сыновей в лапах ублюдков смертельно опасна, с другой было что-то кощунственное в этом нетерпении, приближавшем миг расставания с Дашей. На него страшно было смотреть: совершенно седой мужчина с молодым лицом, на котором неистовым сине-черным пламенем полыхали глаза. Он был похож на легендарного Самсона, скованного цепями в церкви, бессильного что-либо предпринять. С ним в номере находился Николай, державший в руках карту района; Даша была наверху у Ирины. Там же сидели два спецназовца в цивильных костюмах, незаметно прошедшие в номер.
Звонок раздался в девять двадцать, и если бы у Мела осталось чему седеть, то седины бы прибавилось.
— Слушай, Мелитон, у тебя другого выхода нет. И уговори свою красотку не выпендриваться… Бабу отдашь нам завтра между одиннадцатью и двенадцатью, на двадцать первом километре прибрежного шоссе в сторону С. Знаешь, где это?
— Нет, — глухо сказал Мел, показывая знаками Николаю развернуть карту.
— Доедешь на рейсовом автобусе (никаких такси, понял, Мелитон!) до остановки "Двадцатый километр", там вас будет ждать наш парень, у него оружие. Не вздумай нас перехитрить!.. Если что случится с нашим проводником, тебе твоих сопляков не видать, сделаем, что обещали. Потом пойдете по грунтовой дороге в горы, недалеко… Обмен проведем на мосту через ущелье, там неглубоко, метров десять. Если заметим что-нибудь подозрительное, столкнем твоих щенков с моста, им хватит, чтобы вдрызг разлететься… Все ухватил, Мелитон? Тогда покедова, а мы сейчас выпьем как следует и будем договариваться об очереди…
Раздался животный хохот, и в трубке зазвучали гудки отбоя.
Никогда за всю свою жизнь Мел не испытывал такого унижения. Он чувствовал себя мальчиком, которого "опустили", держат за руки и за ноги и наслаждаются его беспомощностью. Да он лучше бы умер, чем отдал на поругание жену и сыновей! Как… умер? А кто же вызволит Жорж-Алекса, кто защитит Дашу? Нет, он не должен распускаться, он должен взять себя в руки! Все эмоции на потом, когда жена и дети будут в безопасности! Сейчас мыслить и действовать четко и конструктивно!
Они с Николаем поднялись в номер, где были женщины. Вместе со спецназовцами стали рассматривать карту и разрабатывать свой план "обмена". Через ущелье, примерно в километре-полутора от шоссе, был обозначен мост, внизу протекала узкая горная речка. К мосту с противоположной стороны вели проселочные дороги. Если Мелу велено было подойти со стороны "Двадцатого километра", резонно думать, что детей подвезут с северо-восточной стороны моста. Значит, засаду нужно устроить именно там. Трех человек. Одного снайпера следует все-таки оставить на другой стороне моста, вдруг бандиты задумали что-то еще. Операцию начинать только тогда, когда дети будут в руках Мела, а Даша в руках бандитов. Сколько их будет "встречать" Дашу? Один будет с Мелом, один должен остаться в машине, еще один, по расчетам, будет караулить "хазу": такие ублюдки всегда страхуются. Скорее всего, в операции примут участие трое-четверо бандитов. У нас тоже четыре ствола.
— Дарья Александровна, — обратился к Даше старший спецназовец, — когда окажетесь с ними и сойдете с моста, вы должны быстро выбрать момент и опуститься на землю, чтобы мы могли свободно стрелять. Больше никакой активности от вас не потребуется.
Даша сидела, вперив глаза в пол, не поднимая головы и не отвечая. Командир вопросительно взглянул на Мела.
— По-моему, она не слышит, — тихо сказал он.
— Она все слышит и понимает. Она сделает все, как следует. Ей нужно выпить транквилизатор и поспать этой ночью.
— Хорошо, Мел Георгиевич, завтра повторите для нее диспозицию. Мне кажется, мы все рассчитали верно. На рассвете обследуем местность, подготовим засаду и будем ждать. Успокойте жену. До завтра. Встретимся на месте. — Пожав руки мужчинам, поклонившись Даше и Ирине, спецназовцы покинули номер.
— Пойдем к себе, Дашенька. — Мел ласково поднял с кресла жену обнял ее. — Пойдем, девочка.
Они вышли и поднялись в свой номер. Даша как будто одеревенела; она не говорила ни слова, не плакала. С того момента, как Мел рассказал ей о судьбе близнецов, она застыла. Казалось, она равнодушно восприняла свою участь. Только по тому, что она время от времени спрашивала мужа: "Они с ними ничего не сделают?" — Мел понимал, что она беспрерывно думает о Жорж-Алексе.
— Дашенька, тебе нужно хорошо выспаться, чтобы завтра хорошо соображать. Поверь, деточка, мы не допустим, чтобы с тобой что-то случилось! Но тебе нужно быть предельно точной. Давай выпей лекарство, я тебя укрою, посижу возле, а ты засни, моя любимая…
Мел заставил жену выпить элениум и уложил ее в постель. Она притянула к себе его голову и, гладя по волосам, прошептала:
— Совсем седой, совершенно белый…
— Ничего, малышка, мужик не старик, пока стоит… — попытался пошутить Мел.
Но она не приняла шутки. Она лежала, закрыв глаза и крепко вцепившись в руку мужа; потом отвернулась и, не выпуская его руки, тихо заснула.
Мел долго сидел, вглядываясь в лицо спящей жены. Страшная мысль о том, что он видит ее в последний раз, холодом сжала все внутри. Вдруг одно неосторожное движение — и пули, предназначенные бандитам, попадут в Дашу! Он не мог отогнать эту мысль, но постарался ее не развивать. Нет, все вроде бы рассчитано; спецназовцы — опытные снайперы. Вот только он связан по рукам и ногам, как агнец на заклании! В бессильной ярости он шепотом вспоминал все самые сильные русские ругательства. Все-таки хорошо, что он не сказал Даше всю правду о планах похитителей! Он не допустит ее страданий! Этот смрад должен разгребать мужчина!
Потом его мысли перенеслись на Жорж-Алекса. Собственно, они его и не покидали все это время, лишь иногда отступая, когда он был поглощен беспокойством за Дашу. Бедные дети, в лапах гнусных ублюдков! Что там с ними делают? И он, отец, не может ничего предпринять, дожидаясь завтрашнего дня! Он молил судьбу сохранить его детей, сохранить их невредимыми. Нет, успокаивал он себя, подонкам нужны не дети, они лишь приманка, лишь средство отомстить ему и надругаться над Дашей. "С ними ничего не случится, с ними ничего не должно случиться!" — заклинал он, как бы распространяя свою ауру на своих птенцов.
