— Может быть, ты в него влюблена? — усмехнулся он.
— Ты мне внушаешь такое отвращение, что я возненавидела всех мужчин на свете, — она начала плакать.
— Неужели? — В голосе мужчины было столько иронии.
— Ты идиот, зверь! Ты почему убил того толстяка, что ехал с нами неделю назад? Ты же мне сказал, что только возьмешь деньги, не больше.
— Откуда знаешь? — Его руки железной хваткой замкнулись вокруг ее шеи.
— Тебя уже везде ищут. Сегодня ко мне приходил следователь.
Ах, вот что… Значит, надо делать ноги. Если что-то узнают… Ты, наверно, понимаешь, что тебя по головке не погладят. Без тебя я вряд ли бы на него вышел.
В ответ она только заплакала.
— Ах да, я забыл, ты ведь у нас добрая. Ты никому не хочешь зла. Ну, смотри сюда. Смотри сюда, тебе говорю.
Он начал бить ее по лицу, по голове, по телу, а потом вдруг сорвал с нее ночную рубашку и начал насиловать. Она не сопротивлялась.
СРЕДСТВО ПРОТИВ СТРЕССА
Она стояла на мосту и смотрела, как течет река. Дождь стучал по асфальту. Ветер играл с ее длинными черными кудряшками. Карие глаза блестели. Я шел мимо и остановился. Я смотрел, как по ее лицу сползают капли теплого дождя и как она мне как-то по-детски улыбается.
— Ты такая красивая, — не удержался я.
— Верно? — она улыбнулась еще шире.
Я стоял, дождь стучал по асфальту, она улыбалась, и я не знал, идти дальше или что-то ей еще говорить.
— Зонтик, — сказала она.
— Что?
— У вас в руках зонтик.
— Ах да, конечно, — я открыл зонтик и встал с ней рядом.
Она отвернулась и снова стала смотреть на реку. Я подумал, подумал и не нашел ничего более умного, как спросить:
— Вам не холодно?
— Разве это важно? — Она не обернулась.
— Иногда да, а иногда… Просто у меня профессия такая, я очень любопытный. Хочу, например, выяснить, как зовут красивых девушек, которые любят весной мокнуть под дождем.
Она засмеялась. У нее был низкий, довольно редкий для женщины тембр голоса. Черные вьющиеся волосы и карие глаза подчеркивали удивительно белое с розовым оттенком лицо. Ей было не больше девятнадцати. Она была просто восхитительной в этот весенний день. Десять минут назад я спешил, а теперь стоял и не знал, что дальше делать, хотя не люблю знакомиться на улице. Перспектива льстить самолюбию какой-то красотки за счет унижения собственного достоинства доставляла мало радости. К тому же красота настолько обманчива. Нет на свете более неустойчивой ценности. Однако я ждал, ведь этот дождь, в конце концов, должен был закончиться и с ним необходимость присутствия зонтика вместе с его хозяином.
— У вас есть мечта? — спросила она, не поворачиваясь ко мне.
Я растерялся, она застала меня врасплох.
— Ну… как вам сказать… может быть…
Я хочу жить, — прервала она мое бормотание, — на берегу теплого синего моря, в стране, где нет зимы, где растут большие красивые тропические деревья, где люди добрые и никуда не спешат. Я молчал. Мне было стыдно. У меня были совсем земные планы. Я уже давно стал, по крайней мере, так думал, обыкновенным циником, который этим, как щитом, прикрывает свою неспособность добиваться успеха и признания. К тому же мне стало холодно, и я не знал, что, помимо насморка, сулит мне это приключение. Она повернулась ко мне:
— Сколько вам лет?
— Тридцать.
— Ну вот, вы уже тридцать лет живете на этом свете, у вас же должны быть какие-то мечты.
— Были, конечно, и есть. Например, встретить случайно на мосту девушку — мечту все моей жизни — и с ней вместе замерзнуть до смерти.
Она долго хохотала, и я был благодарен судьбе, что она меня, такого обычного, ничем не выделяющегося, если только не считать носа, свела, хоть на несколько минут, с этой необыкновенной, очаровательной девушкой.
— У тебя, я вижу, с чувством юмора все нормально, — перешла она на «ты».
Я скромно молчал. Дождь уже кончился. И похоже, пришло время прощаться.
— Ну что ж, — сказала она, — спасибо. Ты был очень любезен. Прощай.
— Всего хорошего, — сказал я ей, — мне, честное слово, было очень приятно стоять с тобой на этом мосту. Спасибо тебе и всего хорошего.
Я закрыл зонтик, повернулся и пошел прочь.
Я шел и не хотел оглядываться, потому что знал, что нельзя обмануть судьбу.
— Эй, — окликнула она, — постой!
Я обернулся. Она подбежала ко мне:
— Угости меня чашечкой кофе. Ты ведь кофе пьешь, не так ли?
Мы сидели в небольшом безлюдном кафе и пили черный кофе.
— Ты знаешь, у меня было такое странное настроение. Почему — не знаю, — говорила она.
— Может быть, ты хочешь чего-нибудь более крепкого, чем кофе. Это помогает. Скажем, шампанского?
— Шампанское? Отлично. Давай отметим наше знакомство.
Мы выпили целую бутылку на те деньги, что я спешил вернуть знакомому. Она сняла плащ и стала еще более чудесной и близкой. Ее щеки раскраснелись, карие глаза горели. Я чувствовал, как от свалившейся на меня удачи и от шампанского кружится моя голова. Я был уверен, я знал, что этот праздник, который так неожиданно ворвался в мою жизнь, через час закончится, и мне придется выслушать упреки за то, что я не вовремя и не полностью вернул деньги приятелю. Но я хорошо знал, что за все надо платить и что не так часто, если не сказать — очень редко, такие вот красивые девушки баловали меня своим вниманием. Как я и полагал, она была студенткой и училась на первом курсе. Она изучала иностранные языки. Много и упорно, как она сказала, училась. Сильно уставала. Она была из другого города. Сначала она жила в институтском общежитии. Но когда приехала ее мама и увидела, какие там условия, то сразу выделила ей деньги, чтобы она вместе с другой девушкой сняла комнату недалеко от института. Маму больше всего возмущало то, что некоторые девушки-старшекурсницы приглашали своих мальчиков в общежитие и оставляли у себя на ночь…
— Как интересно. Представляю, как хорошо спится, когда рядом занимаются любовью, — заметил я.
Она засмеялась своим низким, чарующим смехом.
— Ты этого не можешь представить. Одной фантазии здесь мало. Разве фантазия может заменить действительность? Ты, например, слышал про Испанию и, может быть, даже знаешь что-то о ней.
— Я читал Хемингуэя. Он очень красиво пишет об Испании.
— Да, но ты можешь себе представить Испанию, если только поживешь там хотя бы полгода.
— Ты что, жила в Испании?
— Я там родилась.
— Слушай, а ты случайно…
