— «Здесь» означает в Рок-Крик.
— Хорошо. Ты, конечно, права. Все равно на ферме от меня никакого толку не будет. Тем более с ламой. Наверняка поможет Минди, так ведь?
— Минди сейчас нет в городе.
Лина тяжело вздохнула и собралась с духом:
— Ну, если очень нужно… то есть если так уж необходима помощь, наверное, я могла бы…
— Ты можешь остаться здесь, в Рок-Крик, — повторила Скай.
Лина кивнула так энергично, что хрустнула шея:
— Хорошо.
Коул молча складывал в черную ветеринарную сумку какие-то вещи и — к немалому удивлению Лины — выглядел невозмутимым и сосредоточенным. Можно было подумать, что всего лишь несколько минут назад не его язык хозяйничал у нее во рту и не его руки исследовали ее тело.
Как ему удалось так быстро прийти в себя? Лина украдкой бросила взгляд на молнию джинсов и поняла, что спокойствие лишь кажущееся: нет, что ни говори, а неудовлетворенное вожделение мучило не только ее.
Еще секунда, и Коул со Скай уехали — Лина не успела даже слова сказать.
Она собиралась с силами, чтобы тоже уехать; вот только надо было немного подождать, пока ноги снова обретут уверенность и донесут до машины. А пока что продолжала стоять, прислонившись к консоли и ухватившись за край, словно выживший пассажир «Титаника» за борт спасательной шлюпки.
Что же случилось в этой кухне? То есть, конечно, помимо физической стороны дела, которая сама по себе оказалась чертовски впечатляющей?
Что происходило? О чем она думала, отдаваясь боссу прямо на кухонном столе? Великолепно, ничего не скажешь!
— Мяу, — внятно сказал кто-то. Лина посмотрела вниз и увидела кота. Большого серого кота на трех лапах.
Может быть, ему требовалась медицинская помощь? У нее, конечно, были знакомые коты, но только не с особыми потребностями.
— Понимаешь, дело в том, что ветеринар отлучился. Не мог бы ты зайти попозже?
Кот шлепнулся на бок. Лина быстро присела рядом.
— Ты хорошо себя чувствуешь? Я могу чем-нибудь помочь?
— Мр-рр.
— Может быть, почесать животик?
Чтобы не испугать зверя, Лина медленно поднесла руку и погладила. Шерстка оказалась на удивление густой и мягкой. А громкое мурлыканье безошибочно свидетельствовало об удовольствии.
— Трайпод очень любит, когда ему чешут живот. — На кухню вошла сестра Мэри. — А вот Миднайт и Бадди стесняются — очень уж скромные создания. И пес Эльф тоже предпочитает одиночество.
Да уж. Если бы сестра Мэри появилась несколькими минутами раньше, то застала бы племянника и новую сотрудницу в самой что ни на есть нескромной позе. Ни дать ни взять сексуально озабоченные подростки. Лину очень смутил неожиданный налет Скай, и все же ее присутствие казалось гораздо предпочтительнее несвоевременной материализации монахини. Причем не простой монахини, а той, которая по совместительству являлась еще и тетушкой Коула.
— Что ты делаешь здесь в компании Трайпода?
— Ласкаю его.
— А где Коул?
— Ему пришлось срочно уехать, чтобы принять роды у ламы.
— У Люси?
— Да, по-моему, ее называли именно так.
Сестра Мэри понимающе кивнула.
— И он оставил тебя в одиночестве?
— Я предлагала помощь, но они со Скай решили, что смогут обойтись и без меня.
— Как Коул воспринял внезапно свалившуюся известность?
Лина невинно посмотрела на монахиню, словно не понимая, о чем идет речь.
— Самый сексуальный холостяк Пенсильвании, — подсказала сестра Мэри. — В городе ходят слухи, что номинировала его именно ты.
— Я? Ну…
Интересно, грешно ли врать монашке, если ты не принадлежишь к католической церкви? Наверное, да. Пора сменить тему разговора. Срочно.
— Я… я как раз собиралась вернуть вам блюдо с крышкой.
— Когда-нибудь занесешь в благотворительный магазин.
— Хорошо. Именно так я и собиралась поступить.
Пауза, пауза, пауза… неловкое, до бесконечности затянувшееся молчание.
— А… а вы знаете, что Барт Чамли — ну, тот самый человек, которому принадлежит парк «Ридженси», — долгие годы работал клоуном?
Блестяще. Интересно, каким образом этот факт соотносится с действительностью?
Сестра Мэри не выказала признаков недовольства и даже не дала понять, что Лина ведет себя несколько странно. Вместо этого она спокойно кивнула:
— Да, вообще-то я об этом слышала. Вернувшись в город, он время от времени навещает в больнице детей. Им очень нравится, когда Барт надевает клоунский костюм и смешно гримируется. А что сделала для людей ты с тех пор, как приехала в Рок-Крик? Разумеется, помимо того, что успела прославить моего племянника как самого сексуального холостяка?
— Я не сказала, что сделала это.
— Но и не опровергла.
Монашка оказалась тверда как кремень. От нее ничего не утаишь и не скроешь.
— Барт очень хочет сделать Рок-Крик красивым городом, похожим на Сиринити-Фоллз.
— И зачем ему это понадобилось?
— Сиринити-Фоллз назван одним из лучших малых городов Америки.
— Им железной рукой правит мэр, которому небезразлична даже высота травы на газонах жителей.
— Зато здесь добрая половина домов вообще не может похвастаться травкой перед крыльцом.
— И что же дальше?
— Вы беретесь утверждать, что Рок-Крик не имеет проблем?
— Я берусь утверждать, что их невозможно решить с помощью косметических средств.
— Почему же? Губная помада, тени для век и немного хорошей туши на ресницах способны чудодейственным образом повлиять на уверенность девушки.
Стоп! Разве монашки пользуются помадой? Или тенями?
— Уверенность рождается в душе.
— Не всегда. Порой ее приходится изображать.
— Так, значит, ты этим занимаешься? Изображаешь уверенность в себе?
— А разве не все это делают? — возразила Лина.
— Нет. Далеко не все. — Лицо сестры Мэри стало печальным. Или было бы точнее назвать это выражение жалостью? Мысль испугала. Неужели все настолько плохо? Неужели ее жизнь так убога, что вызывает сожаление даже у монашки?
— Пожалуй, пойду, — заторопилась Лина. — Пора. А вы уж решайте, запирать дом или нет.
Выскакивая за порог, она напомнила себе, что здесь, в Рок-Крик, следует держать свои эмоции на замке. В ином случае последствия могут оказаться ужасными: недолго рассыпаться подобно тем вкусным ореховым печеньям, которых она умяла целую дюжину вчера вечером.
