Сладкий рот Розалинды заскользил вниз по спине к ягодицам. Погладив мышцы, она спустилась вниз по позвоночнику до того места, Где он заканчивался, и поцеловала ямку над массивной мышцей, потом спустилась ниже.
Бедра Хэла плясали в ритмичном танце, не в состоянии оставаться в неподвижности, все быстрее и быстрее, ибо сладострастие требовало большего. Ему едва хватило здравомыслия, чтобы зажать подушкой рот.
И тут Розалинда укусила его за мягкое место, чуть-чуть сдавив зубами, что стало последней каплей. Тело Хэла сотрясла конвульсия, и кипящее семя вырвалось наружу как пар из бойлера. Перед глазами он увидел звезды и прорычал в безответную подушку имя Розалинды.
Глава 9
Рука Розалинды подрагивала, непроизвольно повторяя движения Белькура за штурвалом «Красотки чероки». Белькур вел большое судно по серебристой ленте реки между островками, как по прямой дороге.
Рост и цвет волос достался ему в наследство от племени, к которому принадлежала его мать, а общительность – от француза-отца, работавшего лесником. В результате он знал много историй, услышанных от матери, и унаследовал талант отца их рассказывать.
Река так сильно подмыла берег, что дубы склонялись над самой водой, словно хотели погладить проходящее мимо судно, а когда они остались позади, с навесной палубы донесся собачий лай и Розалинда выглянула в окно. Виола Донован дразнила Цицерона большой костью, завернутой в старый носок: она перекладывала ее из руки в руку, играя с ней на глазах терьера. Цицерон радостно прыгал перед ней со счастливым лаем и, высунув язык, выпрашивал угощение. Муж Виолы наблюдал за их забавой и снисходительно посмеивался, предусмотрительно заняв позицию на краю палубы.
Розалинда тоже невольно улыбнулась, вспоминая, как играла со старым спаниелем, гонявшимся за мячиком. Хэлу повезло, что у него такая семья и счастливые воспоминания детства.
Словно услышав ее мысли, Хэл на мостик поднялся и огляделся.
– Следующее половодье наверняка смоет эти дубы, – высказал предположение Белькур, крутя колесо с легкостью крупье, тасующего карточную колоду. Подав сигнал увеличить скорость, он выровнял штурвал и кивнул Хэлу. – Есть телеграммы из ассоциации штурманов? Хэл нахмурился.
– Нет. А что? Интересуешься, не изменился ли уровень воды?
Белькур кивнул.
– Думаю, весенний подъем будет долгим и высоким. Хэл присвистнул.
– Зима была суровая, и если нас ждут разливы, это очень опасно.
– Зато меньше шансов сесть на мель.
– А как насчет шансов напороться на топляк? – Хэл вздохнул. – Чтобы избежать неприятностей, нам понадобится два дежурных на вахту.
– Пожалуй. Не встанешь за штурвал? Я хочу телеграфировать кое-кому из друзей в Омаху и Небраска-Сити, чтобы узнать их мнение относительно местных рек.
– С удовольствием. – Хэл занял место за штурвалом. Розалинда поразилась, с какой легкостью он взял на себя управление судном. Одна его ладонь непринужденно обняла спицу колеса, другая легла на сигнал связи с машинным отделением.
– Попроси Сэмпсона остановиться на ферме Брунсона, – сказал Хэл, – независимо от того, поднят флаг или нет. Мы заплатим им доллар, если их старший отнесет телеграмму на ближайший телеграф.
Хорошо. – Белькур исчез, ни разу не оглянувшись.
Розалинда снова перевела взгляд на реку. Ей нравились эти спокойные моменты с Хэлом в рулевой рубке, когда он стоял рядом и ее дразнил его чистый запах. Как бы ни завидовала она его радости общения с сестрой, ей не приходило в голову присоединиться к ним. Как ни странно, но сама она испытала самое большое счастье этой весной, когда плыла по дикой реке на груде деревянных обломков в дюйм толщиной.
Хэл хранил молчание, пока «Красотка» выполняла повороты, лавируя между песчаными отмелями, островом и высоким утесом западного берега, после чего перед ними открылся на удивление прямой и длинный для Миссури участок реки протяженностью почти в две мили. Над их головой, словно ориентируясь по реке, летела на север большая стая пеликанов; далеко впереди едва виднелись высокие трубы «Спартанца», выписывающего замысловатые повороты.
– Положи руки на штурвал, Карстерс.
– Слушаюсь, сэр. – У Розалинды подпрыгнуло сердце, но она надеялась, что голос не выдал ее волнения. Ее пальцы обхватили штурвал. «Думай о «Красотке», а не о том, что вода способна сделать с тобой», – увещевала она себя.
– Почувствуй, как судно слушается руля. Этот фарватер достаточно глубок и не имеет песчаных банок, так что, кроме воды, тебя не должно ничто заботить.
Розалинда прислушалась: «Красотка» шла против течения, издавая тихое рокотание. Она без труда распознала вибрацию, исходящую от гребного колеса, и даже сумела различить силу, поднимающую корпус.
– Хочешь попробовать вести «Красотку» самостоятельно?
От его предложения у Розалинды захватило дух, и она кивнула.
Хэл убрал руки со штурвала, предоставляя судно в ее полное распоряжение, и Розалинда всецело отдалась управлению.
Порывом ветра «Красотку» понесло к восточному берегу, за пределы глубокой воды, и Розалинда, сердито бурча что-то под нос, вернула пароход на середину фарватера. Судно тотчас понесло влево. От напряжения костяшки ее пальцев побелели, хотя большой белый корабль гораздо лучше слушался руля, чем ялик ее родителей.
– Видишь впереди тот большой дуб на обрывистом берегу? Держи гюйс-шток на одной линии с ним и будешь идти прямым курсом.
Она кивнула, собираясь последовать совету Линдсея. Но от ее необычного движения пароход начинал вихлять как взбесившийся паром.
– Не крути сильно штурвал, когда поправляешь курс. На две спицы лучше, чем на четыре.
Глядя, как Розалинда старается вывести упрямое судно на прямой курс, Хэл хмыкнул.
– Спорим, что не сможешь удержать курс в течение минуты, поворачивая колесо каждый раз всего на одну спицу?
В Розалинде немедленно проснулось самолюбие и желание выиграть пари. За всю жизнь она ни разу никому не проиграла ни одного спора, разве что отцу.
– Что, если я выиграю? Хэл пожал плечами.
– Я простою с тобой завтра первую вахту. Но если я выиграю, то ты принесешь мне завтрак в постель.
– Договорились. – Она сжала рот и сердито уставилась на гюйс-шток. Если только он посмеет отклониться…
Хэл вынул карманные часы.
– Начали.
Прищурившись, Розалинда перевела взгляд на утес и выровняла «Красотку». Озорной ветерок тут же подтолкнул пароход к восточному берегу, и Розалинда немедленно сделала поправку на одну спицу от центра…
Она напрягла руку, и колесо остановилось; вторая спица замерла, не перевалив через высшую точку. Слава Богу, река была здесь достаточно широкой благодаря впадающему в нее полноводному ручью.
